Не буди Лешего. Юрге Китон

если докину и попаду, потом идти за ним. А леса уже окраина, выходить негоже.

      – Подлети-ка поближе, а? – пернатую тварь уговариваю.

      – Тебе зачем? – отвечает мне тварь пернатая.

      – А как думаешь? – живым глазом ей подмигиваю. – Есть разговор.

      – Отсель говори.

      – Летела бы ты… Куда летела.

      – Так предвестник я.

      – И что забыла тут?

      – Так за тобой я.

      Ещё раз на топор взглянул. Да попаду, конечно, но из лесу выходить… Вся же нечисть встрепенётся, что Леший на территорию посягнул. Прибегут из полей и лугов, вой поднимут. Скажут, что притесняю. Шагу лишнего не сделаешь…

      – Как за мной?

      – Так велено.

      Тварь пернатая крыльями машет, перьями сыплет. А здоровая будет, но тощая. Это кто же такую на службе держит?

      – Кем велено-то?

      – Так я от Кощея жены.

      – От Мары что ли?

      – От неё.

      А ей чего от меня надо?

      – Пусть мужу своему голову дурит, а мне с ней ни делать, ни делить нечего.

      Хватило уже.

      – Муж за Василисой убежал.

      – За той же самой?

      – За очередной, – мудро изрекла пернатая нечисть. – Слышь, Леший, мне твою печень принести велено.

      – Это что за невидаль? В наших краях такое не практикуется.

      Да и накой она ей? Что-что, а печень уже вусмерть посажена. Посмотрел на рожок, что на поясе болтается. Давно он сух, надо бы исправить.

      – Ои меня ничего не получишь, лети восвояси.

      – Не ближний свет, с пустыми когтями не полечу, – и давай нападать, тварь подлая, подлетит да клюнет, да в небо назад. И так раз несколько.

      – Всё равно не справишься, – отвечаю ей. – А я в лес уйду.

      – Не уйдёшь, пока я буду твоих стращать, мелких духов тащить да жрать.

      – С поля тащи, не моя забота.

      Запищали под ногами, жалуются.

      – Кто так предвестника гонит? – птица молвит. – Совсем ты, Леший, без уважения. Вот в других лесах…

      – Ну и лети к другим.

      – Мара послала к тебе.

      – А кроме печени ей от меня ничего не надо?

      – Сердце ещё просила, – птица хотела голову лапой почесать, да вовремя опомнилась, крылами замахала. – Да добавила потом, что у тебя нет его. Тоже, поди, пропил?

      Отдал. Потому что дурак дураком молодой был. Так и помер. В том же лесу, в которым я теперь Леший. Тоже потому что дурак был. Теперь, значит, нечисть я, уже сто лет поди как.

      – Улетишь ты или нет? Про “подобру-поздорову” не спрашиваю. Какое у тебя, у костлявой, здоровье?

      – Э, обижаешь! – и опять налетела. Тут-то я её за шею хорошо схватил, да почти свернул, да по макушке рогатой клювом получил. И чуть глаза живого не лишился. Не дело это. Поцарапала меня вражина пернатая, смрадом мёртвым дохнула. Вот бы клюв ей этот обломать, но как? Не поймаешь же курицу, скользкая. А размера она такого, что, пожалуй, и в небо за собой утащит и о земь бросит.

      Уже решил топором, как чую, кто-то об ногу трётся.

      – Мяу!

      – Баюн, ты, что ли?

      Смотрю, кот чёрный в ногах, когти свои стальные о мой сапог точит.

      – А ты, котяра, не обнаглел ли? – его спрашиваю, а сам по холке поглаживаю. И тут идея посещает меня хорошая. Чай, Баюн не топор, воротится обратно.

      – Эй, пернатая, лови подарочек!

      Взял кота за шкирку я, шепнул ему на ухо.

      – Ну и ты, Баюн, не оплошай.

      Ну и запустил котом в курицу.

      Хорошо полетел Баюн, что снаряд. Летит и частушки поёт матерные. Я такого в лесу не люблю, не попускаю. А в небе пускай летит, ругается. Разумная тварь Баюн или нет, говорить ли умеет, или шпарит по заученному – про то мне неведомо. Он что комната китайская, слов много, толку мало, но живность осмысленную хорошо изображает.

      Вцепился Баюнка в курятину, перья быстро повыдергивал, заискрил, зашипел да когти вострые вонзил во все места мягкие. Хотя вряд ли есть такие у пернатой твари этой.

      – Ты пошто хулиганишь, Лешак ты злой! – нечисть крылатая ругается.

      – Какой я тебе Лешак, Леший я. И то я не хулиганю, а провожу боевой манёвр. Называется “кота метание”.

      – Сними его с меня, полечу обратно! А ты иди к Лешему… Тьфу ты, – птица плюнула. Видать, поняла, послала к кому. Баюнка долго держался, не отпускал. Наконец она его скинула, и на крыло припадая раненое, полетела восвояси, ругаясь.

      Глава 2. Упыри и вурдалаки попадаются одне

      Трусоват был Ваня бедный:

      Раз он позднею порой,

      Весь в поту, от страха бледный,

      Чрез кладбище шел домой.

      Бедный Ваня еле дышит,

      Спотыкаясь,