Я хочу услышать жизнь. Мурасакибара Круспе

бви, а может и не совсем.

      Я не уверена, в чем смысл этой истории,

      но надеюсь, она вам по душе.

      С ув. Мурасакибара Круспе

      Темнота. Настолько темно, что мне теперь страшно подумать о чем-то, например, почему темно, или почему так неудобно лежать. Ведь я лежу… это же факт.

      Пытаюсь пошевелить руками, но через какое-то время боль пронзает голову, тело… что происходит? Что произошло со мной такого, отчего так больно? Это ведь ненормально – шевелиться и чувствовать боль по всему телу.

      Через какое-то время я с большим усилием открываю глаза и сразу же жалею об этом. Тусклый свет ослепляет, но через пару минут глаза привыкают и мне удается рассмотреть белый потолок, стены. Лицо что-то туго стягивало и мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что это маска, помогающая, или даже заставляющая мои легкие работать. Однажды мне уже приходилось с этим сталкиваться, когда мы с Русланом только начали ругаться…

      Аккуратно стараюсь повернуть голову хоть в одну из сторон и боль тут же прошивает шею, от чего начинает неметь лицо и челюсть. Лучше бы не шевелилась. Ощущение, словно шея сломана сразу в нескольких местах.

      Взгляд цепляется за монитор одного из приборов. На экране яркой ниткой скачет мой пульс, и я понимаю, что именно эта махина должна издавать противный и нудный писк, от которого голова должна просто раскалываться на две части, болеть и становиться квадратной и очень-очень тяжёлой, словно чугунной. Но я ничего не слышу, что начинает меня пугать…

      ***

      Сижу в ванной. Сейчас это мое безопасное место. Тыльной стороной вытираю слезы, которые текут по щекам, словно горный ручей.

      Правая щека начинает гореть, будто ее подожгли. Но на самом деле нет. Это просто удар, от которого может остаться след и, я уверена, что так и будет.

      – Открой дверь, сука, – удары по двери не прекращались, зато вернули меня в реальность от моих же мыслей.

      Не знаю, когда у нас пошло все не так, когда мы перестали дорожить друг другом. Не знаю. Сказка быстро превратилась в книгу ужасов.

      – Оглохла что ль? Я сказал, открывай, дрянь.

      Почему я сразу не ушла? Всегда говорила, что уйду, если мужчина поднимет руку… почему? Почему я сейчас поступила, как дура?

      Хочется завыть от своей тупости.

      Думала, что такое может оказаться только в самых тупых книжках, но для меня отношения стали адом в реале.

      Слезы продолжают бежать по щекам, попадая в рот, оставляя горький привкус отчаяния. Я не знаю, что делать, как быть. Кажется, выхода нет. Или же я просто настолько отчаялась, что уже ничего не понимаю, не вижу того, что пора уже заметить.

      Я была наивна, когда решила, что жизнь начала налаживаться. Настолько конченой дурой я себя еще ни разу не чувствовала.

      С конца девятого класса, где-то вначале марта, мои родители стали собирать вещи. Моя мама собиралась уехать из Кемерово. Насовсем. В Крыму уже была подходящая квартира. Сначала уехал отец. Коробками мы отправляли все вещи, которые бы только могли пригодиться. Правда, моих вещей в коробках не было. Меня решили оставить здесь, с бабушкой и дедушкой.

      И, думаю, это было лучшее решение родителей за последние несколько лет.

      Только не думаю, что-то время было лучшим в моей жизни. Я любила своих старичков, только через полгода дед серьезно заболел и лучше ему не становилось. И в какой-то момент я стала готовить себя к тому, что рано или поздно его не станет. С какой-то стороны это выглядит эгоистично, но, что делать, если ничего… совсем ничего не помогает. Даже разговоры, которые хоть как-то избавляли его от одиночества и боли, перестали помогать.

      С каждым днем, деду становилось хуже и хуже. В начале августа он перестал курить, перестал нормально питаться и даже перестал читать газету, что было одним из любимых занятий. Даже говорить было не о чем. Я сидела возле его кровати, и мы оба молчали.

      А в конце месяца его не стало. Я ушла в себя. Тогда я впервые поняла, что такое депрессия или почти. Не знаю.

      Телефон зазвонил, громкая мелодия раздалась на всю квартиру.

      – Алло, – проговорила я тихо, так, будто вчера орала на нашу футбольную команду, которая все никак не могла выиграть, которая упускала мечи.

      – Здравствуй, Мирослава, – по ту сторону раздался знакомый голос, но слушать за весь десятый класс мне надоело, остался последний год, потерпеть еще немного, – жду тебя завтра на отработке.

      – Я не приду, извините.

      – Сказала прийти, значит придешь, а можешь документы забрать и валить в другую школу. Совсем стыд потеряла! Все ходят, только не ты.

      Говорить что-то ей бессмысленно, она не пробиваемая, как танк. Сбрасываю, и, кажется, это была моя ошибка. Татьянка стала названивать все чаще и чаще, после двадцати звонков я отключила телефон.

      Мне хотелось побыть одной.

      Год был не очень хорошим, учитывая, что моя соседка по парте Диана переехала