Севастополист. Георгий Панкратов

в его искренности. Всплеснув руками, он задорно рассмеялся:

      – Я не знаю! Разве это важно? Здесь, в Башне, никто не думает, как что-то работает. Зачем это знать? Вы, признаться, первый…

      – Все понятно, – отрезал я. – Спасибо за ваш… вотзефак. – Я с трудом привыкал к слову. – И прощайте.

      – Все будет фиолетово, – улыбнулся парнишка и отвесил смешной поклон.

      – Но это не точно? – в шутку добавил я, однако он уже развернулся и бодрым шагом направился в гущу людей. Я не успел проводить его взглядом, как Никита растворился в гудящей толпе.

      – Фи! – проворчала Евпатория. – Ну что ты такой зануда! Посмотри, какая крутая вещь! И вообще… здесь же, наверное, принято есть. Нам пора бы найти здесь место, где у них можно поесть.

      – У нас, – поправил я девушку, но та предсказуемо не поняла. – У нас, Евпатория. Это место теперь – у нас.

      – Ну, у нас. – И она рассмеялась, подражая парнишке из «Связи»: – Но это не точно… да?

      – Это точно, – хмуро ответил я.

      Сопутка

      Попав на проспект, мы не могли надышаться: воздух здесь прогонялся через огромные контейнеры со створками, которые то сдвигались, то раздвигались, и было существенно меньше людей и звуков.

      Мы никуда не шли: стояли неподалеку от входа в зеркальный зал, уставившись в вотзефаки. Я снова выделил желтый квадрат, «потянул» его, создав поле для диалога, и стал выбирать буквы: «П, р, и, в, е, т».

      Едва я набрал слово, как вылезло новое полупрозрачное поле, скрывшее оба прежних. На нем были с десяток движущихся картинок. Каждая была похожа на мяч, только глазастый, зубастый, языкастый мяч, один даже крутился вокруг своей оси, а другой – подпрыгивал. Сначала я даже испугался – нет, я, конечно, не думал, что эти фигурки выскочат из устройства и окажутся вдруг на моей голове – хотя чем Башня не шутит? Но все они были настолько реалистичны, настолько убедительно корчили свои рожицы, что я принял их за живых, подумал, что они общаются со мной, что сам вотзефак сообщает мне важное – только непонятное – послание.

      Но я, конечно, ошибался. Едва я выбрал первый же мячик – который среди всей «компании» был самым скромным, лишь улыбался и хлопал глазами, – как поле исчезло, а выбранный мной мяч уменьшился до размера букв и занял свое место в их ряду – сразу после слова «привет». Я нажал на стрелку, и появилась новая строчка.

      «Кто ты?» – написал я.

      И тут же рядом со мной раздался короткий и громкий гудок: он очень напоминал звук «фи-фи», что меня, конечно, позабавило. Я нисколько не сомневался, что мое послание получит именно Феодосия, хотя и выбирал первый попавшийся квадрат. Фе улыбнулась и принялась за свой вотзефак. «Как быстро это слово въелось в нас, стало неразрывным с нами, – подумал я, глядя, как все копаются в своих экранчиках. – Как будто мы родились с вотзефаком в руке. А ведь мы и не знали о том, что он существует, еще какую-то… ну хоть бы эту движущуюся лестницу назад».

      «Как и ты, избранная», – прочитал я на своем экране.

      – Ну хватит баловаться, – сказал я, пытаясь вернуть всех