Пара интересных: пёс и кот. Эка Парф

сейчас, так это то, почему новосел до сих пор не склонил пред ним голову, и с какой стати разрешает себе этот пристальный, сканирующий с золотистым оттенком, взгляд?

      Они еще немного поиграли в гляделки.

      – Мне кажется, вы заняли мой почтовый ящик, – не выдержал Гризаиль.

      – Вам не кажется, все так и есть, – ответил Гузи.

      – Вы не могли бы освободить от себя мой почтовый ящик?

      – Увы.

      – Это еще почему? – недоумевал Гризайль.

      – Он мне нравится, – парировал гость.

      – Мне кажется…

      – Вам стоит перекреститься, – прервал признание Гризаиля Гузи.

      От такого хамства глаза Мейн Куна округлись подобно раскатанным оладушкам, что готовила сейчас миссис Лойс на кухне дочери.

      – Ты, как я понимаю, новенький, – дерзкий переход на «ты» уничтожил все шансы Гузи на примирение с Гризаилем, – меня зовут Гузи, – горделиво представился он, – или Циничный Котик, – добавил кот, – я читаю письма, – пояснил уже Гузи, – этим я живу и зарабатываю себе на высокое положение в кошачьем сообществе этого города. Я знаю все и обо всех. Совсем скоро, – кот отвернулся в сторону, откуда начал доноситься напев какой-то песни, – почти сейчас, – обратился он уже к Гризайлю, – я узнаю все и о тебе, мой милый друг. И о твоем хозяине. От этого не убежишь, – безразлично закончил он.

      Гризайль пребывал в оцепенении от самоуверенности этого мелко породистого Гузи! Сиамская порода никогда не вызывала у нашего кота ни малейшего уважения. Мелкие, худые, с встроенным в мозг комплексом «маленького царька» коты – так он представлял себе собратьев Гузи.

      Наш Мейн Кун считал, что единственным хозяином положения может выступать он – Гризаиль. Так было в нескольких центральных районах Лондона. Города, способного проглотить Линкольн и прибавить себе, от силы, пару станций метро. Кто этот Гузи вообще такой? Как он смеет вносить в планы Гризаиля смуту?

      Помимо природного превосходства породы Гризаиля над Гузи, существовала необходимость поддерживания имиджа «блаженного кота» и только в крайнем случае образа «ночного охотника». Сейчас Гризаиль был далёк от блаженности, а охотничьи инстинкты пребывали в глубокой спячке – служение во благо Человека делало кота уязвимым. Гризаилю оставалось успокоится и делать вид, что он блажен, как никогда. Иная проблема заключалась в пристальном взгляде этого Гузи. Позже страх быть пойманным у «человека на посылках» перерастет в паранойю. А пока – Гризайль умеючи отфутболивал нападки Гузи.

      – Единственное, что отгораживает тебя от верной смерти – это мое хорошее настроение сегодня. В Лондоне я порвал на части соседского кота, просто посмотревшего масленым взглядом на мою кошечку. После нашей встречи он вернулся к хозяевам с разодранным ухом, вырванным клоком шерсти с левого бока и расцарапанной в мясо мордой. Его людям пришлось нанять своему