Люминотавр. Андрей Геннадьевич Юрьев

своенравный! Или просто ещё не понял, но, значит, наивный и неопытный, но стоит ли тогда? Но проницательный ведь, ведь как-то определил имя, нацию, стилист ещё к тому же, ну, почти стилист, так что всё может выйти весьма вкусно, если постараться. Без труда не вытянешь оргазма из… Нет. Таких рифм он, похоже, не потерпит – случайно сорвалось: «етьстественно», – и пришлось ойкнуть, извиниться, потому что как-то он вот так спотыткнулся сразу. По плоскости в пространстве города, по лентам улиц, иногда задерживались возле витрин, и Андрей, приподняв очки, жутко щурясь, разглядывал контуры надписей на стёклах, и уходил в отрыв, всё он понял, не мальчик, пока она отхохатывалась от встречных знакомых.

      Труднее всего было остановиться, встать одному среди вздымающихся к небу пластов кирпича и бетона, и ждать, пока Эльза наконец освободится от нечаянно встреченных, утомительно и нудно, потому что эти дома, окна, фронтоны, шпили, барельефы – всё это видел тысячу раз, они красивы, да, то есть правильно выстроены, скомпонованы, но для меня-то они не привлекательны, вот в чём дело! А на Эльзу, на невысокое неуравновешенное «Я-умляут» смотреть да! Да! Просто больно. Потому что не твоя, а у тебя такой нет, разве что во снах проведает изредка, но после таких снов несколько дней ни одна не нужна. Деньги, деньги, деньги – когда хватит на-лич-нос-ти? А лицо у него никакое, Эльза убыстряла шаг, подлетая к стойкой оловянной фигурке, нет, всё-таки какое-то, ещё ведь мною нецелованное, а надо ускорить процесс, Герман к вечеру вернётся, пропахший костром, рыбой, ага, русалками он пропах, особенно хвостами, куда этот лунник кинулся?

      Порозовевший Лунин уже выскочил из музыкального магазинчика, и теперь всё не мог нацеловаться с футляром кассеты: «Это же «Калинов Мост», тут такие строки попадаются!». «Какие?». «Ну, например…

      Вместе мы с тобой, родная, пепел да зола…

      Кто поставит крест на могилы нам?».

      «Вместе до смерти», – вздохнула Эльза Эриховна, поймав-таки Андрюшу под локоть. – «Это про публичный дом престарелых?». Он на следующем же шаге – что-ты-чёрт! – выскользнул из локотного кольца. Нет уж, нет уж, Лунин снова все свои грани переповоротил, выстремившись ходячим истуканом. Нет уж, нет уж, бельё с тобой выбирать, конечно, чересчур, но какую-нибудь водолазку вы мне, юноша, поможете заправить. И заправить, и расправить, чтоб ни единой складочки, и длину я выберу почти до…

      – То есть, стихи такие нравятся? То есть, это всё-таки встречается, такое исключение из правил, что родны и в одиночестве, и в смерти?

      Так, это ни в какие рамки, маленькая арийская бестия даже притопнула, чуть не сломав шпильку, кто это сказал? Это была не я.

      Лунин впервые склонился: «Королева снов, ты живёшь в чашечке цветка, под лепестками мака, и кажется, я скоро разомкну твой бутон». Добрались-таки до бутика, приоткрыл стеклянную дверь и сумничал за плечо обомлевшей светоглазке:

      – Уверены? Стоит ис-прав-лять красоту королевы?

      Станет ли