Кто там шагает правой?. Владимир Маяковский

собака лицо луны гололобой —

      взял бы

      и все обвыл.

      Нервы, должно быть…

      Выйду,

      погуляю.

      И на улице не успокоился ни на ком я.

      Какая то прокричала про добрый вечер.

      Надо ответить:

      она – знакомая.

      Хочу.

      Чувствую —

      не могу по человечьи.

      Что это за безобразие!

      Сплю я, что ли?

      Ощупал себя:

      такой же, как был,

      лицо такое же, к какому привык.

      Тронул губу,

      а у меня из под губы —

      клык.

      Скорее закрыл лицо, как будто

                                                                 сморкаюсь.

      Бросился к дому, шаги удвоив.

      Бережно огибаю полицейский пост,

      вдруг оглушительное:

      «Городовой!

      Хвост!»

      Провел рукой и – остолбенел!

      Этого то,

      всяких клыков почище,

      я и не заметил в бешеном скаче:

      у меня из под пиджака

      развеерился хвостище

      и вьется сзади,

      большой, собачий.

      Что теперь?

      Один заорал, толпу растя.

      Второму прибавился третий,

                                                                 четвертый.

      Смяли старушонку.

      Она, крестясь, что то кричала про

                                                                            черта.

      И когда, ощетинив в лицо усища веники,

      толпа навалилась,

      огромная,

      злая,

      я стал на четвереньки

      и залаял:

      Гав! гав! гав!

1915

      Дешевая распродажа

      Женщину ль опутываю в трогательный

                                                                          роман,

      просто на прохожего гляжу ли —

      каждый опасливо придерживает

                                                                        карман.

      Смешные!

      С нищих —

      что с них сжулить?

      Сколько лет пройдет, узнают пока —

      кандидат на сажень городского морга —

      я

      бесконечно больше богат,

      чем любой Пьерпонт Мо`рган.

      Через столько то, столько то лет

      – словом, не выживу —

      с голода сдохну ль,

      стану ль под пистолет —

      меня,

      сегодняшнего рыжего,

      профессора́ разучат до последних иот,

      как,

      когда,

      где явлен.

      Будет

      с кафедры лобастый идиот

      что то молоть о богодьяволе.

      Скло`нится толпа,

      лебезяща,

      суетна.

      Даже не узнаете —

      я не я:

      облысевшую голову разрисует она

      в рога или в сияния.

      Каждая курсистка,

      прежде чем лечь,

      она

      не