Нож-саморез. Иван Николаев

инструменты.

      Уже через мгновение ящичек с письменного стола переместился на каменный столик.

      – Вот сейчас и узнаем, – сказал Николай Иванович, растягивая слова, – поможем мы Матрёне Андреевне быстро, или придётся хорошо и долго подумать.

      Он, сложил свои камешки в мешочек, достал из ящика тонкую острую железку (Митька помнил название – ланцет), и стал выковыривать осколки зеркала, раскладывая их на каменном столике осколок к осколку в том же порядке как в оправе.

      Под зеркалом, как оказалось, в оправу был аккуратно вставлен плоский гладко отшлифованный кусок дерева с вырезанным на нём затейливым узором. Николай Иванович погладил дерево большим пальцем, посмотрел на узор через увеличительное стекло, покачал головой.

      – Подержи, – протянул оправу Митьке.

      Вновь достал мешочек, разложил камешки вокруг зеркала. На этот раз камешки не светились.

      – Видишь? Зеркало-то самое обычное. А теперь дай-ка оправу!

      Оправа легла на столик. Камешки разместились вокруг, и стали излучать приятный мягкий свет.

      – Беги, Митя, в стекольный угол к мастеру Даниле Романовичу! Спроси – когда он изволит меня принять?

      Данила Романович выслушал запыхавшегося Митьку, что-то прикинул, и ответил:

      – Передай Николай Иванычу, чтобы послезавтра утром приходил.

      Всё это происходило позавчера.

      Саморез саморезом, а работу не бросишь. И с утра оба невыспавшиеся – Николай Иванович и Митька – отправились к стекольных дел мастеру Даниле Романовичу. Ночью Николай Иванович, пока бодрствовал, сделал из куска кожи простенькие ножны, и теперь страшный нож спокойно висел у Митьки на шее.

      Весь изукрашенный резьбой дом Данилы Романовича располагался среди прочих богатых домов невдалеке от кремля на Кемской улице – самой длинной улице в городе, идущей вдоль реки, повторяющей все речные изгибы. Не только бояре, но и сам князь покупали стекло у Данилы Романовича.

      Николая Ивановича хозяин усадил на лавку, а Митьку – на скамью. Хозяйка принесла кружки с горячим клюквенным киселём и тарелку с калитками.

      – Слышал ли ты, Николай Иванович, нашу последнюю новость? – Лицо Данилы Романовича было круглым, как Луна в полнолуние, глаза узкие, а губы – толстые. Он чуть наклонился, и громким шепотом, который наверняка слышали и за пределами горницы, сообщил, – Ночью то разбойнички освободили колодников из темницы да с собой увели.

      – Как из темницы? – Удивился Николай Иванович. – Она ж в кремле!

      – В том то и дело! – Данила Романович округлил глаза. – Никто не знает, как они мимо стрельцов туда прошмыгнули, да как обратно с колодниками вышли. Хватились, когда они в санях по Кеме понеслись. Говорят – без колдовства тут не обошлось.

      – Странное дело, – согласился Николай Иванович.

      – Уж как есть – странное. Тут на днях вороны на Покровской церкви крест свалили, не к добру это. Ох, не к добру! К вам-то в угол не приходили