Эхо. Дун Си

мандарины: на нем изображалось ветвистое, без единого листочка дерево, увешанное яркими плодами, каждый из которых напоминал аппетитную женскую грудь. Жань Дундун тут же вспомнился испанский художник-сюрреалист Сальвадор Дали, о котором ей как-то рассказывал Му Дафу. Дали напоминал шаловливого мальчишку, которому нравилось выкидывать нечто эдакое; единственное, чего он желал, – эпатировать публику. Неужели подобная склонность наблюдается и у хозяина студии, У Вэньчао? Надо бы потом это проверить.

      Ее взгляд скользнул по наивному лицу У Вэньчао, после чего она повернулась к окну. До входа в микрорайон Баньшань было метров сто пятьдесят. При желании отсюда можно наблюдать за любым из соседей.

      – Вечером семнадцатого числа прошлого месяца вы находились на работе? – спросила Жань Дундун.

      – Да, – ответил он.

      – Вы видели, как Ся Бинцин покинула микрорайон?

      – Нет, она всегда старалась сделать это тайно. Иной раз, заметив, что она ждет машину, я ей махал, но она нарочно отворачивалась. Похоже, ей не хотелось, чтобы я видел, как она ждет машину, потому что иногда за ней приезжал тот самый мужчина. Она заходила на чашечку кофе только по вечерам, когда была одна, и чаще она уже была пьяна.

      – Вы были знакомы с тем мужчиной?

      – Не представилось случая.

      – Как, по-вашему, Ся Бинцин действительно его ненавидела? Или со временем в ее отношении к нему наметились перемены?

      – Меня тоже удивляла такая нестыковка, я даже специально спрашивал, почему после свиданий она едва не лопается от обиды, но в следующий раз снова бежит к нему, не чуя под собой ног? Помнится, когда я спросил, она вся застыла, словно ее огрели по голове. Потом крепко закусила губы, словно сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать, но буквально через полминуты все же залилась слезами. «Знаешь кротов? – спросила она. – Всю жизнь проводят под землей, полностью слепые. От любого света у них тут же наступает сбой в нервной системе, из-за этого отказывают все органы, и они помирают». По ее словам, она напоминала крота, выражаясь иначе, у нее была «смертельная светобоязнь», кроме этого типа она не могла встречаться ни с кем другим. Родители, одногруппники и друзья считали, что она уехала работать в Пекин, поэтому она виделась с ними лишь по праздникам, когда якобы возвращалась домой. О своих отношениях с этим мужчиной она также никому не рассказывала, все их свидания напоминали встречи разведчиков, потому как они боялись, что их застукают прямо на месте преступления. Она ненавидела его и в то же время встречалась только с ним. Встречаясь, устраивала скандалы, а расставаясь – скучала. Иногда он казался ей дьяволом, а иногда – Богом. Противостоя ему, она считала его врагом, но противостоя всему миру, они превращались в напарников. Она не могла войти в эти отношения целиком, как и не могла из них выйти, а потому напоминала маленького зверька, упавшего в яму, зверька,