Август-91. До и после. Станислав Радкевич

свободы и предаст мукам смерти.

      Ленин удовлетворенно крякнул, Каганович сохранил молчание.

      – Хотя сейчас бог господствует, – продолжал ободренный посол, – будущее принадлежит не ему, а Тому, Который всегда стремится на помощь человечеству – Ангелу Света Люциферу. Нам неведомо, когда настанет час Его торжества, но чем больше воинов света соберет наше братство, тем скорее это случится.

      Чья-то рука протянулась из тьмы и потеребила Кагановича за плечо.

      – Если ваши принципы столь тверды, – проснулся старичок, – я должен приступить к введению вас…

      Подойдя к креслу ритора, Шитов заметил подле него на низеньком столике откупоренный графин с темной жидкостью и два наполненных бокала. «Кровь?» – обеспокоился посол.

      – Киндзмараули, – с неожиданным добродушием пояснил Каганович, – любимое вино Кобы. А он, – старичок многозначительно указал на мумию, – вина не любил.

      Почтительно последовав взглядом за рукою ритора, Шитов успел заметить, как другая его рука на миг задержалась над одним из бокалов, и из тяжелого перстня с головою Адама в темное вино просыпалась струйка белого порошка.

      – За братство! – сказал Каганович и протянул руку к бокалам, но, видимо, забыв, который из них чист, несколько замешкался.

      – Вот этот, Лазарь Моисеевич, – растроганно подсказал посол, и они выпили.

      Снадобье тотчас начало оказывать воздействие на Шитова: тело его сохраняло крепость; в голову же будто накурили дыму. Он ни на минуту не был уверен, наяву или во сне творится с ним все происходящее.

      Каганович подвел его к высокой стрельчатой двери и нарочито кашлянул, но тот час же по-стариковски закашлялся, из-за чего они не сразу услышали за дверью стук масонских молотков и скрип циркулей, означавшие, что им позволено войти.

      Вошедши, Шитов увидел перед собою покрытый черным треугольный стол, за которым сидели тринадцать членов Совета, все в клеенчатых черных фартуках и черных же полумасках. На председательском месте сидел длинноволосый молодой блондин, в котором посол, хотя и не сразу, узнал дамского парикмахера Птицина, именуемого в салонах стилистом. По правую руку от магистра сидела маска, в которой без труда угадывался всемогущий Фуше перестройки, председатель КГБ Крючков. Еще были тут видный демократический экономист-грек, профсоюзный лидер Просолов, германский предприниматель-газовик, вышибала знаменитой академии (биллиардной в парке имени Горького) Мишка Чума и несколько еще масок, не узнанных Шитовым. Все торжественно молчали, слушая Председателя. В стену была вделана горящая звезда.

      – В подтверждение верности клятве вам, как бы, не на словах, а на деле предстоит теперь проявить, как бы, мужество и силу воли, – проговорил Великий Мастер.

      – Я готов, – механически подчинился посол.

      – Пункт один, – вкрадчиво вступил немец. – Я полагаю, вам известно, что главный опасность для Советский Союз сегодня – это пгезидент Госсии Ельцин. Он хошет распада Советский Союз, что подогвет мощь огдена