За что, Господи? Часть первая. Линии жизни. Дмитрий Арсеньев

матери растягивался, как будто кто-то пальцем пытался остановить вращение пластинки в проигрывателе.

      «Беги!»

      Выскочив на улицу, Сережка судорожно втянул морозный воздух и рванул прочь от подъезда.

      Метров через десять он свалился в сугроб, натянул на облепленные снегом ноги валенки, и побежал, не разбирая дороги, пока не уткнулся в высокий забор.

      Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Было жарко, пот под ватником растекался по телу, пощипывая в тех местах, где Сережку безжалостно «ужалила» пряжка отцовского ремня.

      Фары выехавшего из-за поворота «Уазика» выхватили из темноты дерево. Его тень, словно корявая лапа, жадно потянулась в сторону мальчика

      «А вдруг это милиция меня ищет?!»

      Сережка вскочил. Улица была черной глухой, под стать высоким заборам по обе стороны дороги. Спрятаться негде.

      «Вдруг это милиция? Сейчас заберут, потом в школу напишут, и выгонят после этого»

      В отчаянии он толкнул плечом ближайшую калитку, которая оказалась незапертой.

      «Ой, бл*!»

      Нога попала в пустое припорошенное снегом ведро. Серега повалился вбок, с грохотом опрокидывая грабли и лопаты, которые стояли возле стены серого одноэтажного дома

      Дверь отворилась, спустя мгновение вспыхнула желтая лампочка над порогом.

      – Кого тут черт принес?!

      Невысокая полноватая тетка вглядывалась туда, где лежал в сугробе, поджав ноги в мокрых валенках, Сережка.

      – Тетенька, я нечаянно. Я случайно, ей богу. Я уйду сейчас.

      – Чего чертыхаешься, Нюра?

      Вслед за голосом из открытой двери появился его обладатель. Мужчина в странной одежде, как будто кафтан, только с юбкой.

      «А, это же поп! Меня в поповский дом занесло!?»

      Поп подошел поближе и наклонился. Над бородой щеку от уха до верхней губы рассекал глубокий шрам.

      – Ты откуда такой прибежал? Неужто из дома сбежал, малец?

      Сережка неловко встал. Последние, устоявшие вилы, чиркнули по стене и свалились в общую кучу.

      – Не сбежал. Я гулял. Я щас соберу все. Можно я пойду тогда?

      Мальчик кинулся подбирать из снега черенки, неловко прислоняя их к стене

      – Гуляешь, значит без шапки, варежек, налегке в декабре ночью. Как же их называют-то, которые раздетыми бегают по зиме? А, Нюрка?

      – Моржи, прости меня Господи. Этих людей, как животных кличут. Чертовщина, ясно дело.

      Тетка, по-видимому, поповская жена, подошла и стала подбирать черенки вместе с Сережкой

      – О, как! Ты значит морж полуночный. Бросай черенки. И ты, Нюра бросай. Завтра с утра соберем.

      Он протянул руку.

      – Как звать-то?

      – Сережка

      – А меня – отец Леонид.

      Рукопожатие было крепкое. Затем мужчина повернул Сережкину ладонь к свету, рассматривая кровившие, вздувшиеся полосы на его коже.

      – Раз Господь тебя привел сюда, пойдем, чая на дорожку горячего попьешь.

      Тетка недоуменно посмотрела на мужа.

      – Леня, так… ведь он пацан малой… Его же к родителям надо…

      Мужик