Любовница Иуды. А. Г. Гайсин

открытой форточки, виднелась круглая луна – всё та же, что мерцала и в иерусалимском небе в тот бесконечно далекий четверг перед Пасхой… Он никогда не понимал странной любви Егошуа к луне, на которую тот мог смотреть всю ночь: что испытывала в эти минуты его загадочная душа? В Иуде же луна вызывала одно тоскливое томление духа, как у овцы перед закланием, – а всё это началось с тех пор, как её восковой свет навеки застыл в мраморных зрачках мертвого отца. Глядя сейчас в такое же пустое лицо луны, Иуда вдруг почувствовал, что не один в комнате. Он замер и вцепился потными пальцами в обивку дивана. Обшарив глазами текучий сумрак, ничего подозрительного не обнаружил. Однако неприятное чувство, что за ним наблюдают, не проходило и даже усиливалось. Он взглянул вверх и прищурился: прямо над его головой повисло зыбкое облачко. Он долго смотрел на еле заметный сгусток и мысленно спросил: «Ты кто?» – хотя уже догадывался, кто это. Облачко по-прежнему висело на месте – в его лиловатой глубине лишь произошло беглое перемещение прозрачных волокон. Иуда понял, что призрак, пытаясь изъясниться, посылает вместо голоса волновые импульсы, но ещё не умеет пробить их сквозь человеческую оболочку, будучи астральным телом, без необходимого для этого опыта. Иуда решил помочь – страшно захотелось поболтать с собратом.

      Вспомнив обстоятельства своего первого удачного выхода из нового тела (в кровати у Марсальской), он резким усилием воли сконцентрировался в некое подобие шаровой молнии, отскреб себя от теплых стенок телесного колодца, как готовую лепешку отдирают от каленой глины. И его мягко вытолкнуло из тела наверх, будто поплавок со дна речной воронки. Зависнув между потолком и диваном, он убедился, что в очертаниях облачка уже произошла трансформация: просматривалось знакомое обличье Вениамина Кувшинникова. Хотя весь облик то и дело расплывался, дробился, чтобы собираться вновь в серебристый пучок, наподобие отражения света в вечерней воде, тронутой рябью.

      После короткого взаимного осмотра, оба призрака одновременно взглянули вниз, на оставленное обоими тело: оно почти недвижно покоилось на диване, только дышало широкой грудью, да время от времени отмахивалось рукой от неуловимого комара. Тело само по себе ещё страдало от ушибов, от расстройства желудка после обильной пищи, но эти двое уже не чувствовали его страданий: они плавали в чудесном эфире безмятежности, испытывая ощущение слитности с невидимым миром, чувство легкости, идущее от детских снов, от ребячьих ночных полетов над поверхностью грубой жизни…

      Иуда уже знал, дух Вениамина проходит сейчас подготовительную стадию, ожидает решения с другими умершими, вместе с убийцами и прелюбодеями, привыкает в течение отведенного каждому срока к иному состоянию, прощается с дорогими местами любви и преступлений. Этой болезненной отрыжкой выжигается последний земной мусор, потом начнется период привыкания к ложной безответственности и к комфортабельному забвению, новое астральное тело