Байесовская игра. Стелла Фракта

просветительской деятельностью, размывая границы, делая невозможное возможным, – продолжал мой голос. — В этом миссия любого деятеля – переступать черту, перетаскивать на противоположную сторону ценное, являть его миру и делиться им.

      Кох был прав, Рихтер тут вовсе ни при чем – но никому, кроме Коха, не было никакой разницы.

      – А какие слова ты мне присвоил?

      Я поставил воспроизведение на паузу.

      – Никакие.

      – Хорошо.

      Я вновь щелкнул пультом.

      – Я тоже когда-то не понимал смысл популяризации науки – считая, что так науку обесценивают, показывают ее, якобы, простоту – так, словно каждый может запустить ракету в космос и совершить открытие. Но правда в том, что запускать ракеты и совершать открытия обычному человеку мешает лишь узость мышления – в убеждении, что между классами есть какая-то разница.

      Слова принадлежали моему учителю, профессору Рублеву – как и многие другие заимствованные витиеватые речи, способные растопить сердца или в метафоричной манере достучаться до тех, кто ждет знака свыше.

      Я ненавидел популяризаторов до сих пор – но стал одним из них, потому что это было моей работой. Я не называл это призванием – потому что у инопланетян призвания не бывает. Великое знание, которое все так хотят получить, но не могут не только проглотить, но и в глотку запихать, содержится вовсе не в книгах.

      Рублев учил не только науке – фундаментальным основам, тем самым монадам, из которых строится любой замок – но и созерцанию, умению заглянуть внутрь себя, чтобы открыть заключенную внутри вселенную.

      Инопланетянам заглядывать внутрь себя опасно – потому что человеческая кожа слезет, потому что изнутри разорвет.

      А, может, эти экзистенциальные настроения у меня от усталости… Потому что вовсе не нужно уподобляться мертвым поэтам и алхимикам, говорящим со страниц своих произведений о великом делании и обретении философского камня гармонии в собственной душе.

      Кох объявился ближе к пяти, созвониться с Вогтом из Деннерляйн я смогу позже – я про него уже не забуду. Я догадывался, зачем он так настойчиво добивался встречи – но не делал это через корпоративные процедуры: он хотел принести сотрудничество с Глокнер, как жука в клюве, самостоятельно.

      Мне было все равно. Если понадобится, я сделаю так, чтобы на стендах в качестве их спонсора появился наш логотип, а на ближайшее мероприятие немецкого автомобильного концерна пришли нужные ему люди – которые получат свои полезные знакомства.

      И я воспроизведу ту же самую цитату про популяризаторов, а Гедеон Рихтер перевернется в гробу.

      Я взял ноутбук, перекинул через локоть пиджак и оставил Коха в своем кабинете. У меня было не больше получаса, чтобы пройтись по всем отделам в регулярном обходе, улыбнуться тем, кто попадется на пути, обратить внимание на что-то, что действительно важно – и дать возможность ко мне обратиться, минуя форму на корпоративном