Мистер Скеффингтон. Элизабет фон Арним

стипендиат, – приглядевшись, сказал тот, что был чуточку моложе.

      – Не странно ли, что она выудила его из столь неподходящей локации – зарослей под самой дальней стеной?

      – Словно он – младенец Моисей.

      – А она – дочь фараона.

      – Дочерью фараона она вполне могла бы быть – равно как и дочерью какого-нибудь божества.

      – Странно, что американец не ликует.

      – Разве? А вообще-то вы правы. Ишь, голову повесил.

      – Вот именно. Как будто недоволен.

      – Впечатление, что его на казнь ведут. Непостижимо! Si jeunesse savait…[9]

      – О, как вы правы, коллега. Как вы правы. Кстати, что вы там говорили о своей теории?..

      Странная пара подошла к зданию вплотную, ее уже было не видно – разве только если свеситься из окна по пояс, что преподавателям не подобает. Делать нечего – пришлось вернуться к Пифагору.

      Глава 3

      Весь Оксфорд был занят пятичасовым чаем, когда Фанни переступила порог того самого отельчика, в котором завтракала. С Дуайтом она простилась у лестницы, что вела к нему в комнаты: сослалась на некую важную встречу – мол, только ради этой встречи она вообще приехала в Оксфорд. Вымучила улыбку: сама знала, что получилось неубедительно, – поблагодарила Дуайта, когда он предложил проводить ее до нужной двери, где бы эта дверь ни находилась, и заверила, что прекрасно доберется и одна, незачем Дуайту беспокоиться. Изо всех сил постаралась, чтобы в голосе не слышалось ни намека на обиду, и ушла прочь из Дуайтовой жизни – в ранние сумерки. В будущем этого юноши Фанни вообразить себя не могла. «Он – мой последний, – думала она, и от этих слов веяло холодом убежденности. – Шестое чувство говорит: последний. Да и Байлз был прав – дни любви прошли для меня безвозвратно».

      На прощание Фанни протянула Дуайту руку и сказала:

      – Не переживай: с кем не бывает…

      Опять не те слова. Дуайт вполне мог прочесть в них отталкивающее великодушие, или вообразить, что эпизод сойдет ему с рук, поскольку Фанни рассчитывает на продолжение отношений, или решить, что он Фанни безразличен – был и есть.

      Нет, все не так. Лучше было бы проститься вообще без слов.

      Из расписания, купленного на вокзале, Фанни узнала, что следующий поезд до Паддингтона отходит через час с лишним, и решила выждать это время в отельчике – там одна-единственная старая леди, а кафе при крупных отелях сейчас переполнены. Старая леди больше не внушала отрицательных эмоций, наоборот: Фанни надеялась успокоиться в ее обществе, перенестись на двадцать лет вперед (когда сегодняшний казус станет делом давним, прошлым, почти забудется, ну, или по крайней мере будет вспоминаться с улыбкой).

      Однако, пока Фанни шла к отельчику (сумрак сгущался, в руке был зажат листок – расписание поездов), ей вдруг подумалось: зачем ждать целых двадцать лет? Почему бы не улыбнуться прямо сейчас? Столь часто она посмеивалась над собой – так не лучше ли изъять этот нелепый случай из памяти проверенным средством – старым добрым смешком?

      «Не трави себе

9

Если бы молодость знала… (фр.).