Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1. Александр Дюма

д’Артаньян, а ноги-то? – простонал верный слуга.

      – Что же?

      – Ноги не хотят меня носить.

      – Неблагодарные! А ведь ты, верно, очень хорошо кормишь их, Мушкетон?

      – Увы, сударь, да! Они не могут пожаловаться на меня в этом отношении, – вздохнул Мушкетон. – Я всегда делал все, что мог, для своего тела; ведь я не эгоист. – И Мушкетон опять вздохнул.

      «С чего это он так? Может быть, тоже хочет стать бароном», – подумал д’Артаньян.

      – Боже мой! – продолжал Мушкетон, выходя из задумчивости. – Как монсеньор будет рад, узнав, что вы вспомнили о нем.

      – Добрый Портос! – вскричал д’Артаньян. – Я горю желанием обнять его!

      – О, – сказал Мушкетон с чувством. – Я, разумеется, не премину написать ему. Сегодня же и немедля.

      – Так он в отсутствии?

      – Да нет же, господин.

      – Так где же он, близко или далеко?

      – О, если б я знал, господин…

      – Черт возьми! – вскричал мушкетер, топнув ногой. – Ужасно мне не везет! Ведь Портос всегда сидел дома.

      – Ваша правда, сударь. Нет человека, который был бы так привязан к дому, как монсеньор. Но, однако… по просьбе друга, достопочтенного господина д’Эрбле…

      – Так Портоса увез Арамис?

      – Вот как все это случилось. Господин д’Эрбле написал монсеньору письмо, да такое, что здесь все перевернулось вверх дном…

      – Расскажи мне все, любезный друг. Но прежде отошли лакеев.

      Мушкетон закричал: «Прочь, болваны!» – таким могучим голосом, что мог одним дыханием, без слов, свалить с ног всех четырех слуг. Д’Артаньян присел на край ящика и приготовился слушать.

      Мушкетон начал:

      – Как я уже докладывал вам, монсеньор получил письмо от господина главного викария д’Эрбле дней восемь или девять тому назад, когда у нас был день сельских наслаждений, то есть среда.

      – Что это значит, – спросил д’Артаньян, – «день сельских наслаждений»?

      – Изволите видеть, у нас столько наслаждений в этой прекрасной стране, что они нас обременяют. Наконец мы были вынуждены распределить их по дням недели.

      – Как узнаю я в этом руку Портоса! Мне бы такая мысль не пришла в голову. Правда, я-то не обременен различными удовольствиями.

      – Зато мы были обременены, – заметил Мушкетон.

      – Ну как же вы распределили их? Говори! – сказал д’Артаньян.

      – Да длинно рассказывать, сударь.

      – Все равно говори, у нас есть время; и к тому же ты говоришь так красиво, любезный Мушкетон, что слушать тебя – просто наслаждение.

      – Это верно, – отозвался Мушкетон с выражением удовлетворения на лице, происходящим, вероятно, оттого, что его оценили по справедливости. – Это верно, что я добился больших успехов в обществе монсеньора.

      – Я жду распределения удовольствий, Мушкетон, и жду его с нетерпением. Я хочу убедиться, что приехал в удачный день.

      – Ах, господин д’Артаньян, – отвечал Мушкетон печально. – С тех пор как уехал