Романтические истории для девочек. Лидия Чарская

взглянул на Жюли, потом на журнал, который лежал перед ним на столе, затем обмакнул перо в чернила и поставил Жюли жирную, как червяк, единицу.

      – Стыдно плохо учиться, а ещё генеральская дочка! – сердито произнёс батюшка.

      Жюли присмирела.

      В двенадцать часов дня урок Закона Божия кончился, и началась большая перемена, то есть свободное время до часу, в которое гимназистки завтракали и занимались чем хотели. Я нашла в своей сумке бутерброд с мясом, приготовленный мне заботливой Дуняшей, единственным человеком, который хорошо относился ко мне. Я ела бутерброд и думала, как мне тяжело будет жить на свете без мамочки и почему я такая несчастная, почему я не сумела сразу заставить полюбить себя и почему девочки были такие злые со мною.

      Впрочем, во время большой перемены они так занялись своим завтраком, что забыли обо мне. Ровно в час пришла француженка, мадемуазель Меркуа, и мы читали с нею басни. Потом худой, как вешалка, длинный немецкий учитель делал нам немецкую диктовку – и только в два часа звонок возвестил нам, что мы свободны.

      Как стая встряхнувшихся птичек, бросился весь класс врассыпную к большой прихожей, где девочек ждали уже их матери, сёстры, родственницы или просто прислуга, чтобы вести домой.

      За нами с Жюли явилась Матильда Францевна, и под её начальством мы отправились домой.

      Глава X

      Филька пропал. – Меня хотят наказать

      Опять зажгли громадную висячую люстру в столовой и поставили свечи на обоих концах длинного стола. Опять неслышно появился Фёдор с салфеткой в руках и объявил, что кушать подано. Это было на пятый день моего пребывания в доме дяди. Тётя Нелли, очень нарядная и очень красивая, вошла в столовую и заняла своё место. Дяди не было дома: он должен был сегодня приехать очень поздно. Все мы собрались в столовой, только Жоржа не было.

      – Где Жорж? – спросила тётя, обращаясь к Матильде Францевне.

      Та ничего не знала.

      И вдруг, в эту самую минуту, Жорж как ураган ворвался в комнату и с громкими криками бросился на грудь матери.

      Он ревел на весь дом, всхлипывая и причитая. Всё его тело вздрагивало от рыданий. Жорж умел только дразнить сестёр и брата и «остроумить», как говорила Ниночка, и потому было ужасно странно видеть его самого в слезах.

      – Что? Что такое? Что случилось с Жоржем? – спрашивали все в один голос.

      Но он долго не мог успокоиться.

      Тётя Нелли, которая никогда не ласкала ни его, ни Толю, говоря, что мальчикам ласка не приносит пользы, а что их следует держать строго, в этот раз нежно обняла его за плечи и притянула к себе.

      – Что с тобою? Да говори же, Жоржик! – самым ласковым голосом просила она сына.

      Несколько минут ещё продолжалось всхлипывание. Наконец Жорж выговорил с большим трудом прерывающимся от рыданий голосом:

      – Филька пропал… мама… Филька…

      – Как? Что? Что такое?

      Все разом заахали и засуетились. Филька – это был не кто иной, как сова, напугавшая меня в первую ночь