Романтические истории для девочек. Лидия Чарская

же? Почему такая немилость? – изумился тот.

      – Потому что она лгунья и драчунья! – крикнула со своего места белокурая девочка с весёлыми глазами.

      – А вы почём знаете, Соболева? – перевёл на неё глаза учитель.

      – Мне Иконина говорила. И всему классу говорила то же, – бойко отвечала живая Соболева.

      – Недурно, – усмехнулся учитель. – Хорошо же вы отрекомендовали кузину, Иконина. Нечего сказать! Откровенно! Да я бы на вашем месте, если бы это и было так, скрыл от подруг, что у вас кузина драчунья, а вы точно хвастаетесь этим. Стыдно выносить сор из избы! И потом… Странно, но эта худенькая девочка в траурном платьице не имеет вида драчуньи. Так ли я говорю, а, Иконина-вторая?

      Вопрос был обращён прямо ко мне. Я знала, что мне надо было ответить, и не могла. В странном смущении стояла я у дверей класса, упорно смотря в пол.

      – Ну хорошо, хорошо. Не смущайтесь! – ласковым голосом обратился ко мне учитель. – Садитесь на место и пишите диктовку… Жебелева, дайте тетрадку и перо новенькой. Она сядет с вами, – скомандовал учитель.

      При этих словах с соседней скамейки поднялась чёрненькая, как мушка, девочка с маленькими глазами и тоненькой косичкой. У неё было недоброе лицо и очень тонкие губы.

      – Садитесь! – довольно-таки нелюбезно бросила она в мою сторону и, подвинувшись немного, дала мне место около себя.

      Учитель уткнулся в книгу, и через минуту в классе по-прежнему стало тихо.

      Василий Васильевич повторял одну и ту же фразу несколько раз, и потому было очень легко писать под его диктовку. Покойная мамочка сама занималась со мною русским языком и арифметикой. Я была очень прилежна и для моих девяти лет писала довольно сносно. Сегодня же я с особенным усердием выводила буквы, стараясь угодить обласкавшему меня учителю, и очень красиво и правильно исписала целую страницу.

      – Точка. Довольно. Жукова, соберите тетради, – приказал учитель.

      Худенькая востроносенькая девочка, моя сверстница, стала обходить скамейки и собирать тетради в одну общую груду.

      Василий Васильевич отыскал мою тетрадку и, быстро раскрыв её, стал просматривать прежде всех остальных тетрадей.

      – Браво, Иконина, браво! Ни одной ошибки, и написано чисто и красиво, – произнёс он весёлым голосом.

      В тот же миг раздался резкий голос с последней скамейки.

      – Я очень стараюсь, господин учитель, не мудрено, что вы довольны моей работой! – произнесла на весь класс моя кузина Жюли.

      – Ах, это вы, Иконина-первая? Нет, это не вами я доволен, а работой вашей кузины, – поторопился пояснить учитель. И тут же, увидя, как покраснела девочка, он успокоил её: – Ну, ну, не смущайтесь, барышня. Может быть, ваша работа ещё лучше окажется.

      И он быстро отыскал её тетрадь в общей груде, поспешно раскрыл её, пробежал написанное… и всплеснул руками, потом быстро повернул к нам тетрадку Жюли раскрытой страницей и, высоко подняв её над головою, вскричал, обращаясь ко всему классу:

      – Что это, девицы? Диктовка ученицы или шалость разрезвившегося петушка, который опустил лапку в чернила и нацарапал