Нигредо. Книга II. Виктор Доминик Венцель

твоей теории, творчество пойдет на спад, как только стимулятор перестанет поступать…

      – Люди исчезают здесь, Николь. И я не хочу, что бы это произошло с нами.

      Она нежно взяла его за руку, успокаивая.

      – Милый, я тоже считаю, что с «МолоХом» не все в порядке. Я уверена, что под маской лазарета есть что-то еще. Но ты слишком сгущаешь краски. Все, что ты рассказываешь – нереально. Я думаю…

      – Правильно думаешь, – подхватил Лоренц, – Именно поэтому я хочу понять, что стало с теми людьми, которые были в Вальдеварте до нас. Взгляни на этот список. Если эти люди продолжили творить, их имена должны возглавлять рейтинговые таблицы, звучать по радио и телевидению…

      – Без интернета и доступа к базам данных, на поиск информации может потребоваться время. Я могу попытаться что-то найти, но…

      – Еще тринадцать дней до Ярмарки, – перебил ее Лоренц, – Какое счастливое число.

      6.

      Слезы под дождем

      Как и ожидалось, день похорон выдался промозглым, тоскливым и серым. Простывшее солнце угрюмо пряталось за шумевшими кронами деревьев, а тревожный сырой ветер проникал сквозь легкие пальто, пробирая до самых костей. Тучи над головой – сплошной массив черно-синего цвета, лениво переваливаясь с боку на бок, катились до самого горизонта. Мелкий настырный дождь, удивительно напоминавший тонкие хрустальные нити не утихал уже шестой день – с чего бы ему прекращаться сегодня? Можно сколько угодно прикрывать лицо руками, прятаться под зонтиками или кутаться в шарфы – от кладбищенского дождя это не спасет. Здесь нет ни многоэтажек, ни остановок, ни крыш, под которыми можно переждать непогоду – только черная стена леса впереди, которой нет никакого дела до людей, решивших сегодня поиграть в траур. Лесу вообще ни до чего нет дела – ни до людей, ни до траура, ни до этого самого дождя.

      Я посмотрел на клубящееся небо над головой, невольно поежился. Есть все-таки в этом зрелище что-то волнующее, захватывающее и пугающее одновременно.

      – Прекрасная погода, – довольно заявила Верин Эдель, натягивая на свои тонкие руки черные перчатки, – Для самого прекрасного дня. Наконец-то все это закончится. Осталось немного потерпеть, и все забудется, как страшный сон. Ну, взбодритесь все. Что это с вами?

      – Как-то все необычно в этот раз, – прогудел старик Рихард у нее за спиной, поправляя сползавшие с носа очки, – Мне семьдесят четыре года, я пережил четверых своих жен. И на похоронах, в общем, бывал, знаешь ли. Но что бы так, как сегодня…

      – Ах, да перестань ты скулить, – безжалостно одернула его Верин, яростно вскинув голову, – В твоем возрасте визит на кладбище должен быть не событием, а еще одной вредной привычкой, вроде курения или алкоголизма. Думаю, уже пора приглядывать себе местечко, или пора перестать быть такой размазней, как считаешь?

      Верин легко говорить – ей всего пятьдесят два года. В ее возрасте Рихард тоже не боялся ни черной чавкающей земли под ногами, ни могильных плит, ни черта, ни Дьявола. А сейчас он затравленно озирается