Плохие мальчики не влюбляются. Эля Пылаева

как же Воронин?

      Это – другое. Реверанс в сторону её эстетического "perfect". Пусть Воронину не обломится. Он всë равно не оценит уникальности.

      Дина медленно идëт с подносом, столики заняты. Пустых нет. На неё недоброжелательно поглядывают, намекая, что присоединяться не стоит. кто-то демонстративно переставляет на пустой стул сумку, кто-то задвигает его.

      Да-а-а… У нас так.

      А в самом конце столик для "черни". Но и "чернь" у нас не сказать, что доброжелательная. Поэтому, многие девочки из "люмпена" кушают в диетическом зале. Там свободнее.

      Неожиданно Воронин отодвигает пустой стул, перекрывая Царëвой проход.

      – Присаживайся.

      Черт!

      Отказываюсь от намерения сесть за сдвинутые столики кикеров в углу. И сажусь третьим к Царевой и Воронину.

      – Приятного аппетита.

      – Дагер, Du störst mich(ты мне мешаешь) .

      – Das Leben ist keine leichte Sache (жизнь непростая штука), Паша, – нахально улыбаюсь ему я.

      – Если вы думаете, что это выглядит достойнее, чем шептаться при мне, спешу вас огорчить, полиглоты. Такой же махровый моветон!

      Да. Царëва не Ася, еë не смутишь. Но в целом, она, конечно же, права! Махровее некуда.

      – Ты забыла кое-что, – перевожу тему.

      Ставлю ей на поднос соус с зеленью и пиалу с сухариками.

      – Оу…

      – "Спасибо, Рафаэль, ты так любезен! " – играю ей бровями.

      – А это "желание" или акт доброй воли? – уточняет она, пытливо прищуриваясь.

      А я не знаю!

      Порыв был мой, оправдание его – желание, загаданное Асей.

      – Так "спасибо" или не "спасибо"?

      – Сложно сказать, – честно признаюсь я.

      – Тогда и я повременю.

      Нюхает сухари, так словно это французские брендовые духи или коллекционное вино, и она хочет разложить букет на детали. Высыпает сухарики в суп. Перемешивает. Съедает ложку.

      – Мммм! – закатывает от удовольствия глаза. И таким же елейным кайфующим голосом добавляет:

      – Как же я вас всех ненавижу!

      – Что? – удивленно смеется Воронин. – Кого это – всех?

      – Всех, кто может есть всë, что ему захочется.

      – Красота требует жертв? – оглядывает её Воронин.

      – Скорее – спорт.

      Задумавшись, наблюдаю, как она съедает несколько ложек бульона, игнорируя сухарики. И со вздохом сожаления отодвигает от себя чашку. Из салата съедает креветки и зелень, аккуратно соскребая сверху вилкой соус, сухарики и сыр в сторону.

      Облизываясь, довольно откидывается на спинку.

      – В соседнем зале лайт-фитнес меню, – подсказываю я. – Всë обезжирено, везде сахарозаменитель.

      – А я не хочу лайт-фитнес. Я хочу человеческой еды!

      – Три ложки?

      – Хотя бы.

      Динка бледная, скуластая, глаза горят и капельку слезятся, как у лани. Такая "модельная" внеха сейчас в тренде, в минус от нормы веса. И за ней гонятся девушки, накачивая гелем скулы и удаляя комки Биша.

      Но… Я ловлю себя на ощущении, что мне хочется накормить еë, а не любоваться на изможденное лицо. Внутри рождается предвкушение от какого-то совершенно нового чувства, связанного