Мои бывшие. Юлия Гауф

посмотрела на него.

      Всегда он был таким, развязным и легким, словами бросался, которые ничего не значат. А девчонки на свой счет принимали, запоминали и удивлялись потом, как так вышло.

      И почему такой короткий срок годности у его обещаний, признаний, чувств.

      – С чего вдруг ты жениться решил? – сделала еще глоток и тоже прислонилась к перилам. – Я думала, лет до сорока будешь холостяком.

      – Завидным, – его рука скользнула на талию. Он поймал мой удивленный взгляд и с нажимом оттеснил от перил. – Давай пройдемся. Шумно здесь.

      С сомнением оглянулась на открытые двери.

      Марина мне голову открутит за такие прогулки с ее женихом и бутылкой виски. И, вообще, это все очень странно.

      Она никогда Руслану не нравилась.

      Со школы за ним бегала. А потом, когда мы на первом курсе учились – Мирон мне как-то признался. Что сам сказал другу сестру не трогать. Если тот не настроен серьезно.

      И вот – свадьба.

      Но не верится в любовь, которая вдруг вспыхнула.

      – Мне не надо проблем, Руслан, – убрала его ладонь, и все таки шагнула за ним, в тень деревьев. – Держи руки при себе.

      – Какая строгая.

      – Да, – остановилась, взглядом нашла Мирона. Они с Аллочкой стоят в сторонке, в суете с салютами не участвуют. Она заливисто смеется и виснет на его локте, трется искусственной грудью.

      Пятнадцать минут назад мы целовались в коридоре.

      А сейчас он смотрит на меня. И его ничего не смущает. У него в кармане мои трусики. И не может быть, чтобы для него разницы не было – я или Алла.

      – Ладно, давай пройдемся, – смело взяла под руку Руслана и для храбрости сделала огромный глоток из бутылки.

      Наши руки прижаты друг к другу. И даже через слои ткани я ощущаю жар тела. Плохая идея – так прижиматься к этому мужчине, и дело даже не в Марине, просто я как сейчас помню.

      Его на балконе. И рядом девушку. Как он грубо держит ее за волосы. И содрогаются перила. А внизу гремит музыка. И никто, кроме меня не видит, чем они занимаются, ее крики вплетаются в песни, его глаза сверлят меня.

      До сих пор стыдно, что я подглядывала.

      – Чем занимаешься сейчас? – голос дрогнул, мне другое интересно, но на такие темы говорить неприлично, пусть даже с бывшим одноклассником.

      – Как все. Бизнесом, – он пожал плечами. – В универе тебя не было. И пришлось самому, гранит науки грызть.

      – Да, в школе ты всегда у меня списывал, – улыбнулась, вспоминая. Столько лет просидели за одной партой, что невольно стали близки. У нас свои собственные шуточки были, понятные лишь нам. – Помнишь, как тебя поставили в угол за опоздание. И ты рожи оттуда корчил, пока математичка не видела. И я так смеялась. Что упала со стула.

      Он запрокинул голову и тоже засмеялся, хрипловатым мужским смехом, и я, завороженная, уставилась на него.

      С такой ясностью ощутила это – давно нет того парня, звезды класса и отъявленного хулигана, который после контрольных яблоки мне таскал и конфеты, на гитаре играл вечером, в темноте парка, и гулял, со всеми девчонками, кроме меня.

      Потому,