Встречная-поперечная. Антонина Циль

рядах кикимор возник небольшой переполох. Кажется, болотницы обрадовались, что человечья гостья сможет с ними объясниться. Вот и хорошо. Говорить всяко лучше, чем воевать.

      Маша тоже заволновалась. С непривычки произношение у нее было так себе – сказывалось долгое отсутствие нормальной практики. Когда она последний раз с болотным людом разговаривала? Да в поездке за город с барышнями с Высших курсов, год, почитай, назад. А еще преподаватель, называется.

      Маша так и сидела в кровати, приподнявшись на подушках. Смотрела в окно, к двери не поворачивалась.

      Поперечье не любит прямых взглядов, праздного любопытства, это Маша усвоила еще в детстве. На личном опыте, так сказать. Потенциалы свои магические она знала, будучи хоть и вдольского роду, но с кровью разбавленной, слабой.

      Все, чем владеет Мария – словеса, а слово не руна и не писаница. Власти над Поперечьем у Маши нет.

      Кикиморы, как оно у них водится, в переговорщики выставили самую старую болотницу (Маша покосилась-таки), имевшую необычайное сходство с гнилым поленом. Говорила кикимора разборчиво, видно, имела опыт общения с непонятливым человечьим племенем:

      – Спасибо, что помянула нас божьими, – вежливо проквакала старуха.

      Маша пожала плечами:

      – Так ведь все мы Творца дети.

      – Ты Петра из этой каменной норы семя? – поинтересовалась кикимора.

      – Петр Осинин был моим отцом, – подтвердила Маша, скорее угадав, чем поняв, о чем спрашивает болотница. В болотном языке не имелось полноценного слова для человеческого дома.

      – Ведаешь наш язык?

      – Ведаю, как видишь.

      – Нору себе заберешь?

      – Заберу.

      Всего-то Марья Петровна хотела, чтобы кикиморы лжи не почувствовали, а прозвучала эта фраза столь уверенно, что Маша сама поверила: заберет, и жить тут будет, яблоки собирать, сидр гнать. Гулять по утрам станет, с удовольствием, чай, луга это тебе не пыльные городские тротуары.

      – До зимы живи, – вдруг велела болотница.

      – А там? – удивилась Маша.

      – А по зиме уходи. Беги. Иначе придут по твою душу. Договор. Договор имеется.

      Маша бессознательно потянула на себя край одеяла, поскольку со всех сторон потянуло внезапно холодом. Забились на ледяном ветру занавески, луна скрылась за сизыми облаками, в голове словно голоса зашептали: беги, беги! И через секунду все стихло, будто не было.

      – Какой договор? Кто придет? – сбилась на человеческий язык Маша.

      Кикимора ее поняла, ответила:

      – Мы его не видели. Водяной видел. Мы не скажем. И водяной не скажет, сгинул он. И братья его промолчат. Страшно. Страшно нам. И лениво.

      – Услуга! – выпалила Маша веское слово, поняв, что торги начались.

      Она что-нибудь сделает для болотниц, а они обязаны отплатить ей добром или советом. Таков закон Равновесия.

      Болотницы зашептались. После старуха изложила суть просьбы.

      Пруд при усадьбе давно стоит мертвым. С тех самых пор, как нечто злое явилось