Влюбленный игрок. Патриция Мэтьюз

шулерских махинаций. Он родился и вырос в Сент-Луисе, на Миссисипи, где и начал зарабатывать себе на жизнь, играя в карты на речных плоскодонках и пакетботах. После восьми лет такой жизни его одолело беспокойство, он уехал с реки на восток, решив попытать счастья за покером в игорных домах Нью-Йорка. Потом он отправился в Пенсильванию, где год работал распространителем лотерейных билетов в ныне оскандалившейся компании штата «Юнион кэнел лоттери».

      Эта компания, без сомнения, была самой крупной и богатой лотерейной организацией. Говорили, что в рядах ее брокеров насчитывалось свыше тысячи двухсот человек, они работали в Пенсильвании, Огайо, Нью-Йорке и многих других восточных штатах. Однако вскоре Морган понял, что такой бизнес не для него. Конкуренция, конечно, была жесточайшей. Но он уже привык к тому, что почти в каждом городке, куда он приезжал, на каждого местного жителя приходилось по лотерейному брокеру, причем из его же компании. Морган не возражал против конкуренции, просто он решил, что работает на шайку мошенников, и с возмущением бросил грязный бизнес. Это решение пришло к нему в Питсбурге.

      В этом городе у него жил дядя, брат матери, Шерман Моррисон. Морган всегда любил своего дядю. Когда Кейн был маленьким, Моррисон часто приезжал к ним в гости в Сент-Луис. Потом, незадолго до того как Морган уехал из родительского дома, дядя занялся политикой.

      Морган не видел его десять лет, но знал из газет, что Шерман Моррисон стал влиятельной фигурой в штате и часто упоминался как возможный кандидат в кабинет правительства.

      В тот момент, когда Морган приехал в Питсбург, дядя оказался дома. Он жил скромно, на окраине города, в сером от копоти доме – рядом дымили заводы и фабрики, нередко превращая день в ночь.

      Несмотря на то что за все эти годы Морган ни разу не написал дяде, тот был рад его видеть. Он жил один, если не считать экономки, которая впустила Моргана сначала в дом, а потом в дядин кабинет.

      Моррисон, дородный важный мужчина шестидесяти с лишним лет, встал из-за стола и уставился поверх очков на своего племянника.

      – Морган! – воскликнул он и поспешил к нему размашистым шагом. – Боже мой, это ты! – Он заключил племянника в пылкие объятия, потом, отступив на шаг, оглядел его с головы до ног. – Столько лет прошло, даже удивительно, как я тебя узнал! А ты стал рослым, красивым парнем.

      – Я уже не парень, дядя Шерман, – сухо сказал Морган. – Мне скоро тридцать.

      – Ну садись же. Марта! – зычно крикнул Моррисон. – Принеси-ка нам бутылку лучшего хереса!

      Морган сел в большое кресло перед столом дяди. Шерман стоял с сияющей улыбкой и смотрел на любимого племянника.

      – Когда Марта сказала, что ко мне пришли, я подумал, это кто-то из моих избирателей. Узнают, что я не в столице, и ломятся со своими жалобами прямо ко мне домой. Я велел Марте никого не пускать, не посоветовавшись сначала со мной, но у нее слишком доброе сердце. Как только услышит их душещипательные истории о своих бедах, тут же ведет их сюда и по дороге слезами обливается.

      Морган оглядел заставленный