Правильное дыхание. Д. М. Бьюсек

какие-то, календарь садовода… – вот я сидел и листал их одну за другой. Март уже наступил, но на нас это мало отразилось – время было смутное, мама все равно всего боялась. Да, так и бы сидели тихо в этом бараке, но тут книги стали кончаться. То есть, мама заметила, что они мне явно поднадоели – на стенках начал рисовать. Побежала по соседям – дайте почитать, у кого что есть. Но что у них там было, кроме вчерашних газет. «Коммунистический манифест» вон удалось у кого-то выпросить. И тут кто-то ей сказал, что в соседнем общежитии живет какой-то военный, командировочный, и вот он, когда вселялся, тащил здоровенную связку книг. Мама к нему. Надо сказать, мама была патологически застенчива, но на мне ее застенчивость кончалась. Постучалась, так мол и так, – говорит, – одолжите мне для мальчика ваших книжек. А неважно, что по радиотехнике, ему все интересно. Военный ей: «Я бы рад, но мне они самому нужны. Я днем работаю, а вечером по ним занимаюсь». Мама ему: «А вы занимайтесь у нас. Приходите к нам каждый вечер, а книги днем пусть у нас остаются. У меня мальчик тихий, мешать не будет, а я вас ужином буду кормить». Он на нее посмотрел, покачал головой, взял книжек, подумал и прихватил еще молока с хлебом. «Ладно, – говорит, – пойдемте посмотрим». Пошли к нам. По дороге он прикидывал: раз пацан интересуется радиотехникой – значит, должно быть лет десять-двенадцать, да? Как вошел к нам – так и сел, хорошо, что стул стоял прямо у порога. Мало того что я совсем маленький был, так еще на вид – задохлик, один нос торчит. Но ладно, сели заниматься. Мама недолго сопротивлялась молоку с хлебом, на следующий день притащил нам мяса, овощей и детских книжек. Но мне радиотехника все равно больше нравилась, я ему оттуда перерисовывал все схемы, а он мне объяснял, как мог, про транзисторы и радиоцепи, было очень интересно. Так и стал к нам ходить каждый вечер. А недели через две явился с цветами. И говорит с порога: «У меня командировка кончается. Уезжаю обратно в Москву. И вы, конечно, как хотите, но я вас с собой забираю». Мама подумала и согласилась. Так что вернулись в Москву, жили сначала в коммуналке, потом дали квартиру… С мамой они расписались, а меня он усыновил. Был Штайнмиц Сергей Маркович, стал Сухарев Сергей Николаевич. Тоже неплохо. Да, и сразу взялся за меня всерьез. Каждое утро – под ледяную воду, зимой – на снег. Потом бег, зарядка, жимы. Потом уходил на службу, маме вручал список: сколько приседаний, сколько наклонов, сколько прыжков – все должна была отмечать. Приходил – тащил гулять. Гулять – значит, он идет, а мне надо бегать туда-сюда. Идем в парк – влезать на каждое дерево. Ни одного чтобы не пропустил. Гладкий ствол – карабкайся как обезьяна, пока можешь. Свалился – еще раз. Потом плавание, футбол, волейбол, в общем, все доступные виды спорта, только теннисы-бадминтоны презирал, как интеллигентские. Зимой поставил на лыжи, потом на коньки – как же я ненавидел коньки. Да и все остальное тоже, но всегда терпел. Папа сказал надо – значит, надо. Овощи в меня впихивал. Рыбий