Такие пироги. Александр Лазарев

только узнал, что «бочонок для патронов» – это газбак для противогаза фашистского.

      И в памяти пробудились рассказы матушки моей об осени-зиме 1941 года…

      Осенью фашисты заняли Шаховской район и Волоколамск, вошли в нашу и окрестные деревни и по-хозяйски расположились в каждом доме.

      Сначала вели себя сносно, пели, шутили, не обижали: де, скоро Москву возьмём!

      Но после неудач на фронте приуныли, засмурели.

      А с приходом снежной зимы с ветрами, морозами, с усиливающейся и приближающейся канонадой стали молчаливы и раздражительны.

      Однажды пятнадцатилетняя девочка в лютый мороз шла укутанная в платки по глубокому снегу, подоспел злобный немец и, что-то грубо выкрикивая, показал на валенки. Девочка «не понимала»…

      Тогда он толкнул её в сугроб и стащил валенки.

      Девочка прибежала в слезах домой босая и на расспросы ответила, что какой-то гад отобрал её почти новенькие валенки.

      Старший по хате помолчал, выругался, подробно расспросил о «гаде» и куда-то отлучился, а через полчаса вернулся хмурый и возвратил валенки.

      Мама же грозила фрицам, мол, придут партизаны и всех вас постреляют. При этом показывала рукой как: пиф-паф, Ганс, пиф-паф, Пауль, а немцы ржали… и называли маму Зина-партизан.

      Мама размышляла после покупки в семидесятые годы спального гарнитура «Зина» производства ГДР, мол, как так – «Зина» для немцев? Странно.

      А не тот ли старший немец основал мебельное дело?!

      Жутко жалею сегодня, что будучи в Германии, не дотумкал разузнать про это. Э-эх!..

* * *

      А леса? Изобиловали орехами, малиной, земляникой!

      И вот почему-то не помню в них комаров… так, десяток не в счёт.

      Каким-то родным был лес, не то, что сегодня: при попытке войти в него тотчас же бываешь атакован сонмищами яростных комаров, словно бы природа защищается и не подпускает к себе главного врага.

      Но раньше мы с братьями, с родителями, с дядьями спокойно заходили и бродили по лесу вдосталь, старшие перешучивались и рассказывали всякие забавные истории; находили множество белых грибов – аристократии грибного народа, – каковые впрок сушились на русской печи и замечательно пахли в избе.

      А подберёзовики, лисички и сыроежки с рыжиками обжаривались с луком, чуть подпекались со сметаной и мгновенно уничтожались с поджаренной картошкой.

      Старшие под водочку, а мы – мелкота: от полушки до гроша, – под самодельный квас.

      Ни-кто не умел так жарить картошку как батя, и дядья частенько заезжали к нам в Москве в гости на жареную отцом картошечку…

      А каким же вкусным бывал грибной суп зимой из собранных тобою белых и подосиновиков!

      Целыми днями с братьями и деревенскими мы играли, строили шалаши, ходили на речку, пруды, ловили и запекали карасей в глине на костре.

      В страду, ближе к осени на скошенных полях высились стога сена, и мы с пацанами взбирались на них и от души возились там, рискуя сверзнуться и поломаться, рыли затейливые ходы и норы в них…

* * *

      А огород у бабули?!