Такие пироги. Александр Лазарев

сложно.

      – Журналист: Спасибо за беседу, и хочу пожелать счастливой судьбы вашей новой замечательной книге.

      Что никогда…

      Что никогда…

      Вот расскажу-ка я вам, братцы, что никогда не приведётся вам ни изведать, ни вкусить…

      Каждое лето с первого и по четвёртый класс проводил я у бабули – матери моей мамы – в деревне Новомихайловское, дальнего Подмосковья.

      В отрочестве же – только в августе, ибо в июне-июле трудился в спортивных лагерях, повышая мастерство.

      Обновлённый дом наш стоял на самом краю деревни, а в метрах пятнадцати в сторонку уже начинались поля, неоглядные поля с редкими вихрами «кустов».

      Так у нас называли длинные и узкие рощицы, разделявшие поля, где бывалые грибники всегда набирали белых грибов изрядно.

      В разные годы помню то поля пшеницы, то гороха, а то овса, ячменя или льна… даже конопля росла в те честные времена! И мак рос на огороде.

      В палисаднике же, метрах в трёх от окон дома, прямо пред челом его, росли два дерева черёмухи.

      Сегодня понимаю, что это были уникальные деревья: высоченные, более полутора детских охватов стволы с густой кроной, с плодами редкого волшебного вкуса.

      Частенько я забирался на самый верх и лакомился ими.

      Зачастую до почернения языка и… ну и не только.

      Но здесь уже следует пояснить, что «дом» в те времена со-овсем не то, чем являются дома сегодня.

      Тогда нашим родовым домом была изба, «просторная» деревенская изба, – пятистенок из длинных и толстенных брёвен.

      Сегодня же закрываю глаза и мысленно с крыльца захожу в просторные сени, где была летняя кухня с большим обеденным столом, скамьями повдоль него, здоровенным сундуком под сухие продукты и крупы, массивная неподъёмная лавка, со стоявшими на ней тремя ведрами чистейшей и ледяной колодезной воды, да кровать под лёгким уютным красивым пологом для защиты от неугомонных звенящих и жужжащих.

      Не упомню сегодня, как назывался прибор, на котором наши мамки и тётушки с бабулей готовили еду для всех: примус ли, керогаз, керосинка? – помню лишь, что всегда был нужен дома керосин.

      И неизменный вопрос к кому-либо из старших ребят:

      «Ты за керосином-то в лавку сходил?»

      Из сеней за тяжёлой дверью были две жилые комнатки и крохотная кухня с монументальной русской печкой.

      А русская печь – это же чудо. Чу-до!

      Простое многовековое чудо, но непростая постройка, героиня многих народных сказок – печка-матушка.

      Очаг в самом высоком значении этого слова!

      Она обогревала избу и согревала ребят (некогда деток на лопатах отогревали в печах), приготовляла и кормила, освещала жилище; стирала, сушила и лечила, предсказывала погоду (дрова горят с треском – мороз, гудят-шумят – буран), а могла и заклинать мороз… да и просто – красавица.

      А печная зола для стирки, для мазей, отваров?

      Ну, чудо же!

      У нас на верхней лежанке печи чего только не было: телогрейки, валенки,