Такие пироги. Александр Лазарев

получиться удачней, что-то – не очень, но стараюсь придерживаться этого критерия. И мне трудно судить себя, здесь мне сродни мысль замечательно душевного и незабвенного поэта Михаила Анищенко-Шелехметского:

      «…как яблоня не знает вкуса собственных яблок, так же и я не знаю вкуса своих стихотворений». Стараюсь, чтобы даже в строке мысль и смысл не были куцы и, по возможности, не оскоплены. Рад, что могу пояснить. Пора. Давно пора!

      Ибо некоторые знакомые и незнакомые, а то и признанные медийные литераторы начали повторять написание текстов схожим образом. Вот, благодаря вам, таки застолблю деляночку. Но, лучше поздно, чем…

      Итак: почему я записываю прозу именно так?

      Легче будет понять меня по приведённым примерам…

      Например, открываю наугад Марка Твена, читаю: «Теперь Хотчкис прочно сел на мель; он так и замер с открытым ртом, не мог произнести ни слова; ни одна здравая мысль…», – ну и т. д.

      Ну как же «красиво»:

      «Теперь Хотчкис прочно сел на мель; он так и замер с от-»! Прям душа радуется.

      Слово «здравая» в строку не умещается, переносится. Мне категорически не нравится такая разбивка.

      Для меня лучше так:

      «Теперь Хотчкис прочно сел на мель; он так и замер с открытым ртом и не мог произнести ни слова; ни одна здравая мысль…».

      Ну ведь лучше же?

      В цитируемых строках этой книги – около 60 знаков!

      Редкий формат сдюжит это, сохранив читабельность буковок!

      Обычно в строке около 50 знаков, если больше – трудно обойтись без «ломки» строки.

      Или из Н. В.Гоголя:

      «…Был уже вечер, когда они своротили с большой дороги. Солнце только что село, и дневная теплота оставалась ещё в воздухе».

      Ну, что это такое:

      «…Был уже вечер, когда они своротили с большой до-»?! Это, как «Посторонним В».

      Не лучше ли и не «съедобней»:

      «… Был уже вечер, когда они своротили с большой дороги.

      Солнце только что село, и дневная теплота оставалась ещё в воздухе»?

      А вот из И. С. Тургенева:

      «Не успел он взглянуть раза два на слишком известное «заведение», как вдруг калитка отворилась и выбежала Василиса, с желтым платочком на голове ив…»

      Но здесь, ко всему, Василиса-то выбежала с жёлтым платочком на голове, а не с желтым! Никакие объяснения не принимаю! Категорически. Ни один высокообразованный важный архар не должен отменять букву «ё»!

      Пожалуйста, из Л. Н. Толстого:

      «– Да, я рассуждал плохо. После всех моих разочарований, ошибок в жизни, когда я нынче приехал в деревню, я так себе сказал решительно, что любовь для меня кончена, что остаются… только обязанно-».

      Попробуем так:

      «– Да, я рассуждал плохо. После всех моих разочарований, ошибок в жизни, когда я нынче приехал в деревню, я так себе сказал решительно, что любовь для меня кончена, что остаются… только обязанности».

      Но примите во внимание, что в приведённых примерах предлагаю разбивку строк наспех и навскидку.

      Продолжу с примерами из Э. М.Ремарка:

      «В шестьдесят лет гоняться за любовью – значит быть идиотом и пытаться честно выиграть там, где другие играют краплеными картами. А в хорошем борделе я обретаю душевный покой».

      Считаю – лучше бы оформить так:

      «В шестьдесят лет гоняться за любовью – значит быть идиотом и пытаться честно выиграть там, где другие играют краплеными картами.

      А в хорошем борделе я обретаю душевный покой».

      А закончу из Я. Гашека:

      «… – вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либни. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной «Экснер», и каждый раз он возвращался – дескать, «забыл трубку». Он лез в окна, в двери, через кухню, через забор в трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно, спустился бы и по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или депутатом! Дали ему как следует!».

      Или (про пребывание в сумасшедшем доме): «Такая свобода, которая и социалистам не снилась, каждый может говорить всё, что взбредёт ему в голову, словно в парламенте».

      Не лучше ли столь истинные мысли преподать так: «… – вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либни. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной «Экснер», и каждый раз он возвращался – дескать, «забыл трубку». Он лез в окна, в двери, через кухню, через забор в трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно, спустился бы и по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или депутатом! Дали ему как следует!»

      И:

      «Такая свобода, которая и социалистам не снилась, каждый может говорить всё, что взбредёт ему в голову, словно в парламенте».

      Надеюсь,