Нация. Апокалипсис. Том третий. Вячеслав Гришанов

её учить, что ей делать, а что нет.

      Конечно, если не усмирять свой характер, то он становится судьбой, но всё же вмешиваться в её личную жизнь, покушаться на её свободу я не хочу. Да и не в моих это принципах. Тем более что я по-прежнему её люблю. Другое дело, любит ли она меня – вот в чём вопрос. Ответа, конечно, я не знаю и не узнаю никогда, поскольку это очень личное и интимное состояние – делиться им не каждый будет. В этом вопросе каждый человек загадка, вселенная, и понять его внутренний мир невозможно. Взять хотя бы чувства… ну, что мы знаем о них, кроме как то, что это эмоциональный процесс человека, отражающий субъективные оценочные отношения к реальным или абстрактным объектам. При этом любовь, как чувство субъективное, больше зависит от того, кто влюблён, чем от объекта его стремлений. А всё от того, как мне кажется, что когда мужчина любит женщину, то он видит её не такой (особенно в молодости), какой она есть на самом деле. Не подозревая ничего, он сам украшает её мысленными достоинствами, которых она, возможно, не имеет. Увидев понравившуюся женщину, мужчина бросается за ней вдогонку, «кристаллизуя свои чувства». Он порой сам не знает, что происходит с ним, но он тянется к ней, находя в этом человеке нечто совершенное и идеальное. Это уже потом, со временем, он поймёт, что ошибся, наделив её какими-то сверхдостоинствами. Это всё равно, что положить в соляные копии сухую ветку от какого-нибудь дерева, чтобы увидеть по истечении пары дней, как она будет сверкать от кристаллов соли всеми цветами радуги. От неё невозможно будет отвести глаз, так она будет красива. Так и женщина, которую мы полюбили в молодости, может оказаться другим человеком, совершенно не той, о ком мы думали и мечтали. На смену «кристаллизации», что создают в нас иллюзии, приходят уже не эмоции, а чувства, то, что внутри нас, то, что является нашей глубиной и сутью и чего мы не находим с годами в человеке, с которым прожили многие годы. И в этом есть трагедия».

      Размышляя над этим вопросом, он вспомнил (читал где-то очень давно), что любовь подразделяется на четыре рода. Единственно подлинной является любовь-страсть. Это состояние, когда влюблённый не помышляет ни о чём, кроме любимого существа, всё прочее для него больше не существует, тщеславные побуждения исчезают полностью. На втором месте любовь-влечение: в этом случае предмет любви ещё может очень сильно занимать человека, но одновременно он не отказывается и от других удовольствий, к примеру, тяги к деньгам. Ещё бывает любовь физическая. И наконец, любовь-тщеславие. «Последняя есть самая худшая, что может быть, – подумал он, определив, таким образом, четвёртый род любви. – Не знаю, какой род любви ближе всего мне, но, несмотря на все жизненные невзгоды, семейные обстоятельства, только свой жене я могу открыть свои душу и сердце».

      Этим оптимизмом и этим правом он жил последнее время, делая, что называется, своё дело. Отсутствие мнений не мешало ему мыслить, анализировать и жить своей жизнью. Возможно, поэтому многие его мысли, наблюдения и жизненные обстоятельства он старался всё чаще и чаще записывать в свой дневник, и не просто по привычке, а как бы