Убыр. Шамиль Идиатуллин

меня ни с кем не перепутал? – осведомилась мама.

      Любезно так осведомилась.

      – Пап, а почему у лошади такие волоски длинные под мордой? – поспешно воскликнула миротворица Диля.

      Папа, не отвлекаясь на нее, спросил маму с тупо искренним недоумением:

      – С кем перепутал?

      Ну вот чего они оба нарываются, с досадой подумал я. А мама улыбнулась и как ребенку объяснила папе:

      – Зулька через неделю из Египта возвращается. С ней и перепутал.

      – Почему? – спросил папа, сделав лицо совсем уж глупым.

      – Потому что Зулька беременная. Она у нас ночевала. И на обратном пути будет ночевать.

      Папа тут же кивнул и снова замахал вилкой, как совковой лопатой. Дилька, упорная девушка, защебетала про лошадей. Я вздохнул с болезненным облегчением. Хорошо, что так ловко ушли от ненужной свары, но непонятно, зачем было Зулькину беременность при нас обсуждать. А, вот поэтому я про мамкину сердитость и забыл – сам потому что рассердился.

      Зульфия – это наша троюродная сестра, она в Альметьевске живет, нормальная такая девчонка. То есть тетенька уже, конечно, замужем за Равилем (тоже хороший парень). Да еще и беременная, оказывается – но это неважно, я думаю. Для нормальных людей. Кабы еще родители всегда нормальными были.

      Ну вот, Зулька с Равилем в прошлые выходные улетели из Казани в Шарм эш-Шейх (все говорят эль-Шейх, но папа объяснил, что это неправильно, в паре с «ш» и некоторыми другими согласными надо удваивать эту согласную вместо произнесения «эль»: ад-Дин, эр-Рияд и так далее). Никакой беременности я не заметил, честно говоря, – у Равиля живот куда заметнее. Но маме видней – вернее, слышней, они с Зулькой шушукали и хихикали на кухне полночи.

      Я смотрел на Дильку и думал, что она права. Было в том кусочке разговора что-то нехорошее. Не только из-за интонаций что папы, что мамы. Еще что-то в смысле было фиговенькое. Додумать я не успел. Дверь распахнулась, и мама, сильно нахмурившись, заявила:

      – Эт-то что за митинг? Ну-ка живо заканчиваем – и спать.

      Дилька громко прополоскала рот и, сильно нахмурившись, замаршировала в свою комнату. Я, сильно нахмурившись, сказал маме:

      – Освободите помещение, пожалуйста.

      Мама засмеялась, обозвала меня туалетным утенком и подчинилась.

      Еще час все было нормально – если считать нормальным уход папы в постель, хотя вообще-то он раньше полуночи не ложится. Иногда бывает – когда переутомился, перебрал или простыл. Не возникло у меня желания выяснять, что было на сей раз. Этот час я потратил на более приятные занятия за компом.

      Одно из приятных занятий, боевка с Ренатом и Киром по сетке, было в самом разгаре, когда меня хлестанули по спине. Больно хлестанули.

      Я с воем подскочил, сорвал наушники и развернулся вместе с креслом.

      За спиной стояла мама – с очень свирепым выражением под упавшими прядями и с вафельным полотенцем в руках. Явно собиралась врезать еще раз.

      – За что? – рявкнул