Кликуша. Екатерина Шитова

Что ты натворила? – завопила Зоя, вытирая крупные, прозрачные слезы, бегущие по щекам, – ты же убила ее! Чем тебе помешала дряхлая старуха? Чем не угодила родная бабка?

      Прасковья отпрыгнула в угол, присела на четвереньки, опираясь на руки и стала похожа на огромного, черного паука.

      – Вредная старуха! Будет знать, как меня бесом звать!

      Прасковья выпрямилась и закричала во весь голос:

      – Я не бес! Не бес!

      Лицо ее почернело, опухло, губы искривились, глаза страшно выпучились, того гляди, выпадут из орбит. Зоя смотрела на Прасковью, открыв рот и не верила, что страшное чудище, сидящее на корточках в углу – ее дитя, ее красавица-дочь.

      – Ладно-ладно, – тихо пробормотала Зоя, – успокойся, доченька! Уймись, родимая!

      – Я не бес! – вопила Прасковья.

      Тело ее вдруг согнулось пополам, а потом выгнулось дугой в другую сторону, она рухнула на пол и начала трястись в судорогах. Глаза Прасковьи закатились, на губах выступила пена. Зоя завыла, обхватив голову руками. Умом она понимала, что должна как-то помочь дочери, но душу ее сдавил такой нечеловеческий страх, что она не могла себя заставить подойти к ней.

      Спустя несколько минут, которые показались Зое долгими часами, Прасковья затихла. Она осталась лежать на полу, вздрагивая время от времени. Зоя тоже сидела на полу, прижав ладони к лицу. Спустя какое-то время до ушей женщины донесся слабый шепот.

      – Мамочка…

      Зоя боязливо подняла голову и увидела, что Прасковья очнулась. Она сидела на полу – бледная и растерянная, и в ужасе смотрела по сторонам.

      – Мамочка, а что с бабушкой? Почему она не шевелится? – прошептала Прасковья.

      Она взглянула на Зою, но та вместо ответа громко всхлипнула и снова закрыла лицо руками. Прасковья взглянула на свои дрожащие пальцы и побледнела.

      – Это я ее убила? – спросила она.

      Зоя, не в силах вымолвить ни слова, яростно закивала головой. А потом из ее груди вырвались громкие рыдания. Прасковья сидела на полу и, не отрываясь, смотрела на задушенную старуху. Как она могла сотворить такое? Ведь она очень любила бабушку. Еще утром она целовала ее морщинистый лоб, смеялась над ее острыми шутками. А теперь бабушка лежит на полу с безобразно разинутым ртом, из которого вывалился синий язык. И мать уверяет, что виновата в этом она, Прасковья.

      – Что со мной, мамочка? – снова прошептала она, взглянув на безутешную мать, – я ведь не хотела. Клянусь, я не хотела. Я не знаю, как это вышло!

      Зоя вытерла слезы подолом ночной рубашки, шумно высморкалась и внимательно посмотрела на дочь.

      – Это не ты ее убила, Прося. И Машку тоже не ты в овраг толкнула, – тихо сказала она, – Бес в тебе поселился, доченька. Это его рук дело. И зачем ты только в Купалью ночь в лес пошла?

      У Прасковьи от изумления вытянулось лицо.

      – Бес? Что же мне сейчас делать, мамочка? – жалобно спросила она, – я ведь думала, что у меня впереди долгая, счастливая жизнь. А теперь, получается, все кончено, никакой свадьбы не будет. Я душегубка, мамочка! Меня или в тюрьму отправят, или палками