Оставшиеся в СССР (сборник). Игорь Парфенчук

ым событием, но это был экзамен.

      Звать меня Геннадий, родился и вырос я на Украине в городке Затишье, что недалеко от Одессы. Городок наш небольшой – тысячи три – четыре жителей. Отец был моряком, служил заряжающим на линкоре «Слава». В 1915 году в бою у Ирбенского пролива был ранен, потерял ногу. Это и спасло ему жизнь. Немногие со «Славы» вышли живыми из первой мировой, буржуазной, а потом и гражданской войны. Я тогда совсем малым был.

      Море отец очень любил. Знал много диковинных историй. Садил меня на колени и долго-долго рассказывал. Сейчас уже мало что помню. Остались только приятные воспоминания о чем-то далеком, волнующем и светлом. Это хорошее всегда возвращается ко мне, когда смотрю на море.

      По вечерам у нашего дома собирались знакомые. Отец выносил гармонь и начинал петь морские песни. Летом по воскресеньям отец возил на привоз в Одессу вишни. Всегда брал меня с собой. «Для контролю за снующим людом и количеством выпитого», – как говорил отец.

      После продажи вишен и доброй чарки самогона в ближайшей харчевне, мы обязательно шли к морю. Спускались к самой воде. Стояли на берегу, долго молча смотрели вдаль – туда, где виднелись корабли на рейде.

      Море я полюбил с детства. И когда настала пора призываться в Красную Армию – просился во флот. Попасть служить туда, также как и в авиацию, было непросто. Партия и комсомол направляли туда самых честных, принципиальных, боевых комсомольцев.

      До призыва я работал механиком на городском элеваторе, трудился честно, добросовестно. Учитывая мою дисциплинированность, отличные отзывы директора элеватора и личную просьбу, горком комсомола дал мне путевку во флот.

      Сперва я попал в учебную часть в Новороссийске. Готовили из нас водолазов – подводников. Потом курсы младших командиров. Через шесть месяцев, я старшина второй статьи Кольцов, овладев премудростями водолазного дела, был направлен на Севастопольский морской завод и зачислен в команду по подъему затонувших кораблей.

      Через год я стал классным специалистом. Электро-газо, подводная сварка, подводные работы на корпусе, подвод тросов понтонов – все было доступно мне.

      За каких-то восемь месяцев мы подняли две канонерки и один сторожевой корабль, из тех что затопили в 18‑ом.

      Потом подошел конец моей срочной службы. В то время на берегу меня никто не ждал. Море и службу я любил, а потому решил остаться на сверхсрочную. Меня перевели на эсминец «Стремительный».

      Наш эсминец входил в состав 1‑го дивизиона эскадренных миноносцев эскадры Черноморского флота. Я был приписан к БЧ‑3 – минноторпедной. Назначен на должность командира водолазной команды. Собственно команда состояла из меня и старшего краснофлотца Молчанова. Положено было еще восемь моряков. Но до очередного призыва нас оставалось только двое.

      Дело было в пятницу. Наш эсминец патрулировал у входа в бухту и близ лежащем районе. Стоял я у кормового бомбомета и по приказу моего командира – старшего лейтенанта Гаврилюка ремонтировал направляющие. Совместно с моим подчиненным Молчановым.

      Что до фамилии, так это точно: Молчанов и есть Молчанов. За всю совместную службу только и знал, что родом он из под Вологды, что рыбалка у них на Сухоне отменная и еще есть хорошая девушка, по имени Глаша.

      Так вот, про рыбалку и Глашу я уже знал, а больше Молчанов ничего и не сообщал. Молчанов! А так хотелось с кем-то отвести душу.

      На море штиль. Воздух, казалось, застыл. Легкие сумерки уже начали опускаться. Время от времени взлетали сигнальные ракеты. Подходил конец нашего дежурства. Мы уже собрали инструмент, отряхивали робу, готовясь к вечерней поверке.

      Вдруг объявили боевую тревогу. В раз все пришло в движение. Застучали каблуки матросов. Захлопали люки. Старшины поторапливали краснофлотцев. Я и Молчанов заняли место согласно боевого расписания. Проверили снаряжение – два комплекта нового, только доставленного с базы легких водолазных костюма. Проверили давление в баллонах с кислородом.

      От нашего занятия мы были оторваны окриком рассыльного:

      – Главстаршине Кольцову немедленно прибыть к командиру.

      Не теряя времени я быстро побежал в капитанскую каюту.

      Командир стоял, склонившись над картой. Было видно что он взволнован. В правой руке карандаш, левая сжата в кулак. На краю стола – дымящаяся недокуренная папироса.

      Я доложил, как полагается:

      – Товарищ капитан второго ранга, главстаршина Кольцов прибыл по вашему распоряжению!

      – Добро Кольцов, – тихо произнес капитан и, не отрывая глаз от карты, жестом приказал подойти к столу.

      – Настал и твой черед Кольцов. Небось заждался, – попытался улыбнуться капитан.

      – Так точно, товарищ кавторанг.

      – К делу, – сразу посерьезнел капитан.

      Командир отставил в сторону карандаш, вынул из сейфа большую серую папку, на которой я успел прочесть «Личное дело краснофлотца Кольцова», и заметив мой встревоженный взгляд сказал:

      – Поступило