Элиза и ее поклонники. Дженнифер Адамс

губы и тоненько пропищал: – О, благодарю вас, сударь! А я и не заметила, как потеряла этот платочек. – Он часто заморгал и тем же голосом прибавил: – Не изволите ли теперь на мне жениться?

      Филипп от души расхохотался.

      – Если так, то я буду осторожен.

      – Это и есть мой тебе совет, – кивнул Франц. – Ну? По второй кружке? И может быть, спросим себе чего-нибудь поесть?

      – Почему бы и нет? До ночи еще далеко.

* * *

      Прежде чем ночь успела наступить, Филипп решил идти домой. Франц не возражал: ему самому нельзя было явиться к Эмми слишком поздно. Она могла лечь спать и не услышать тихого стука в деревянный ставень.

      Перед гостиницей «Лис» друзья попрощались.

      – Спасибо, что понимаешь меня, дружище, – сказал Франц.

      Филипп только подмигнул ему, улыбнулся и зашагал в направлении летнего дворца фон Фрайбергов.

      Несколькими минутами позже Франц вошел во двор маленького домика. Покойный супруг Эмми держал здесь столярную мастерскую вместе со своим братом. Так как дело не перешло в чужие руки, вдова не была вынуждена искать себе новое жилье.

      Двор не освещался. Что-то царапнуло Франца по ноге. «Надеюсь, это одна из кошек, которых Эмми кормит. Только бы не крыса!» – подумал он и стал осторожно пробираться вдоль стены. Вот его рука нащупала ставень. Он прислушался. Все было тихо, и даже слабый свет не пробивался между досками. Неужели Эмми уже уснула?

      «Тук. Тук. Тук. Тук-тук», – тихо постучал Франц и, подождав немного, повторил сигнал – теперь чуть громче. Снова ничего. Быть может, Эмми не получила письма, которое он отправил ей по приезде в Баден? Что, если она переехала на другую квартиру? Впрочем, нет, об этом она написала бы ему в Гейдельберг. Там он мог свободно переписываться с кем пожелает – не то что в замке у родителей.

      – Так и будешь стоять в темноте до утра или все же войдешь? – спросил вдруг женский голос.

      Только теперь Франц заметил чуть поодаль открывшуюся дверцу и силуэт, чернеющий в тусклом свете. В мгновение ока он приблизился, скользнул в дом и, лишь только дверь затворилась, обнял свою подругу. На ней была только тонкая бумажная рубашка, сквозь которую ощущалась зазывная мягкость ее теплого тела. Губы Франца нашли губы Эмми, а его ладони принялись ощупывать все то, о чем он с таким удовольствием думал, находясь в Гейдельберге.

      Ответив на поцелуй, Эмми крепко обхватила Франца обеими руками, прижалась к нему и тихо застонала.

      – Идем! – скомандовала она, внезапно выпустив его.

      Он проследовал за ней в спальню, на широкую добротную кровать. Столяр трудился на совесть, изготовляя супружеское ложе для себя и для своей жены, которая вот уже два года спала здесь одна. За исключением тех летних ночей, когда ее посещал молодой граф.

      В комнате горела всего одна тусклая свеча, но Францу не нужно было видеть Эмми. Он чувствовал ее красоту.

      – Я скучал по тебе, – прошептал он.

      Она торопливо помогла ему освободиться от одежды, после чего сама скинула рубашку через голову и, представ перед ним нагой,