С Евангелием в руках. Георгий Чистяков

утолить его жажду справедливости, спасти его «я» в целом, спасти не от какой-то конкретной опасности, а в самом широком смысле.

      Но это не всё. Выражение «нищий духом» из Нагорной проповеди близко к формулам «смиренный сердцем» (Мф 11: 29) и «сердце сокрушенное и смиренное» из Покаянного, или пятидесятого, псалма (стих 19). Псалмы Давидовы и вообще все поэтические книги Библии строятся таким образом, что в пределах одного двустишия каждая мысль повторяется дважды, очень точно, но в других словах, например:

      Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей

      И по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое.

      (помилуй – очисти беззаконие; по великой милости – по множеству щедрот). И далее:

      Многократно омой меня от беззакония моего

      И от греха моего очисти меня.

      Ибо беззакония мои я сознаю,

      И грех мой всегда предо мною.

      Есть в псалме 33 (стих 19) такое двустишие:

      Близок Господь к сокрушенным сердцем

      И смиренных духом спасет.

      Становится ясно, что две формулы («сокрушенные сердцем» и «смиренные духом») вполне синонимичны. «Смиренные духом» – это почти «нищие духом», поскольку слова «смиренный» и «нищий» вообще близки по значению. Поэтому, чтобы лучше понять формулу «нищие духом», надо разобраться в том, что такое смирение. Это совсем не пассивность или безынициативность, а полная отдача себя Богу и вытекающая отсюда готовность творить волю Его.

      Смирение Марии Девы, о котором говорится у Луки (1: 48), выражается в Ее словах: «Да будет мне по слову Твоему». Тому, кто читает Евангелие по-гречески, известно, что здесь для выражения «да будет» единственный раз во всём тексте Нового Завета и в греческой Библии вообще употреблено не повелительное, а желательное наклонение, подчеркивающее радостное желание Марии: да будет мне, как я того радостно желаю, по слову Твоему. О смирении сердца псалмопевец говорит в следующих словах: «Готово сердце мое. Боже, готово сердце мое» (Пс 108: 1); и в другом месте: «Научи меня творить волю Твою, ибо Ты Бог мой» (Пс 143: 10). Смирение, таким образом, не бездеятельное ожидание того, как Бог проявит свою волю, а жажда творить эту волю, быть, как говорит апостол Павел, «соработником у Бога» (1 Кор 3: 9).

      Смиренный сердцем отнюдь не пассивен и нищий духом – тоже. Но при этом, как писал авва Дорофей, живший в начале VII века египетский подвижник, весьма почитаемый на Руси, «никто не может выразить словами, что такое есть смирение и как оно рождается в душе, если не узнает сего из опыта». То же самое можно сказать и о состоянии «нищего духом»; за этим евангельским словосочетанием, которое по-гречески так же трудно для понимания и необычно, как и по-русски, скрывается нечто, в словах невыразимое. Можно с разных сторон приблизиться к пониманию этой формулы, но только приблизиться. Понять ее нельзя, не узнав этого из опыта. В самой сердцевине евангельской проповеди лежат истины невербализируемые; вот почему подвижники всех времен не уставали повторять: христианство заключается в том, чтобы не знать, а делать.

      В