Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли. Дарья Недошивина

не так: не спали и не ели, а вместо этого трясли руками, ногами и попами.

      – Ничего, если в отрядной песне будет слово «попа»? – спросила я у Женьки.

      – Да какая теперь разница? – ответил он.

      Перед съездом на развязку автобусы сбавили скорость, и лужа из конца салона медленно потекла в его начало, накрывая коричневой волной уцелевшие шарики. Когда последний «метеорит» растворился в кока-коле, а смирившийся с потерей Женька немного пришел в себя, шахматную доску сменила лесная дорога. Протиснувшись через лагерные ворота и преодолев еще несколько сотен метров разбитой колеи, медленно, как будто на ощупь, переваливаясь с одной кочки на другую, автобусы подползли каждый к своему корпусу и один за другим с чихом открыли двери.

      – Как же здорово! – крикнула Анька, выпрыгивая из автобуса на асфальтовую площадку перед четвертым корпусом. – Представляешь, у нас в отряде близнецы – мальчик и девочка. Они занимаются танцами, а Сережа, оказывается, играет на гитаре!

      – Это логично, если она у него с собой.

      Я стояла возле задней двери их автобуса, и вокруг меня росла гора чемоданов. Выискивая свой, между ними ходили дети, но им мешал Женька, который зачем-то перекатывал чемоданы с места на место и в случайном порядке орал: «Чей?!» Автобусы гремели и дребезжали, со всех сторон доносились обрывки перекличек и речовок, из громкоговорителей звучали приветственные слова, умножаемые эхом.

      – Что? – переспросила Анька. – Я ничего не слышу. Он всю дорогу пел детям песни. Про жуков:

      «На желтеньких листочках

      Летели вчетвером

      Коровки в черных точках

      И муха с комаром!»

      – Прекрасно! – крикнула я, хотя она стояла совсем рядом. – У нас приблизительно так же все было.

      Ветер рванул гирлянду из флажков, протянутую над входом в корпус, и ее разноцветный конец обмотался вокруг фонаря.

      – Ну вот, а ты боялась. Нормальный же парень!

      Обе мы посмотрели на копошащегося внизу Женьку, который одной рукой ворочал чемоданы, а другой прижимал к животу горшок и сумку, набитую косметикой, и вздохнули.

      – Иисусе! – крикнул он снизу. – Здесь что-то написано!

      – Фамилия ребенка! – крикнула Анька. – Так удобнее. И сумку свою поставь!

      Теперь гора чемоданов стала уменьшаться быстрее, и новая, из них же, вырастала возле скамейки. Совсем скоро под ноги мне упал последний – ярко-розовый с длинной ручкой, которая пришлась в аккурат по Женькиной голове.

      – Чей чемодан с лошадью, неподписанный?! – крикнул Женька и поднял двумя руками розовый чемодан.

      Хозяйка не объявилась.

      – Чей чемодан с лошадью? – еще раз повторил он, но уже тише.

      Дети почему-то молчали и сурово смотрели на Женьку.

      – Чемодан с лошадью, – совсем тихо повторил Женька, пытаясь понять, что он такого сказал.

      Валерка сипло захихикал, зачем-то сжал кулаки и направился к нему, но в этот момент как нельзя кстати из-за горячей кабины дребезжащего автобуса появился