Дерзкая. Крис Кеннеди

все ближе, пока кончики пальцев не оказались в узком пространстве между его плотно обтянутым бедром и табуретом.

      Джейми не прервал поцелуя, его увлеченность ее губами никуда не исчезла, он поднял ее руку и прижал к своей груди. У нее начала кружиться голова, отчего Ева стала медленно сползать вниз по его груди. Она внезапно и без всякой видимой причины почувствовала себя так, словно вот-вот заплачет, – так, словно погибает в этом поцелуе.

      Джейми скользил губами по ее губам, по щекам, подбородку, опустив одну руку ей на плечо, так что она не могла пошевелиться.

      Его поцелуй между тем делался все глубже; одна рука скользнула на затылок Евы, а другая, дерзко передвинувшись вниз, к ее талии, пробралась под накидку, и кожаная перчатка, дернув изношенную ткань, туго натянула блузку у нее на груди. Ева прижалась к нему, и тогда эта горячая умелая мужская рука заставила ее задуматься, стоит ли безрассудно приближаться к тавернам и мужчинам со жгучими, как солнце, поцелуями.

      Внезапно все изменилось: его руки исчезли, стало холодно и пусто. Вот и все. Он просто отстранился.

      Ева почувствовала себя так, будто ее отшвырнули.

      Ева одернула блузку. Шнуровка почему-то казалась слишком тугой, ворот душил, рукава стали слишком тесными, и нитки, старые и вытертые, как зубами царапали ей запястья. Кто всему виной? О, да она сама!

      Вот что такое таверны и поцелуи. Все, пора кончать с этим.

      Твердое, как скала, тело Джейми шевельнулось.

      – Они ушли.

      – Я знаю, – еле выдавила Ева сдавленным шепотом, хотя она не заметила, когда это произошло.

      Широкие плечи, за которые она цеплялась соблазнительно, опустились вперед, и он во второй раз встал, решительно объявив:

      – Вы останетесь здесь, а я пойду посмотрю, как обстоят дела.

      Его голос снова стал строгим, глаза – холодными, словно между ними ничего не было.

      – А если я не хочу? Что вы раскомандовались, будто я собака, которую бросили? – ледяным тоном поинтересовалась она.

      – Вы хотите, чтобы я привязал вас, как собаку? – отозвался он, посмотрев на нее с такой же холодностью.

      – Вы этого не сделаете. – Ева едва не задохнулась от возмущения.

      Джейми с угрожающим видом наклонился, так что его раздраженное дыхание коснулось ее уха.

      – Ева, не вынуждайте меня демонстрировать все то ужасное, что я умею. Рыцарство умерло в моем сердце много лет назад. Я подонок. Так что не испытывайте меня.

      Он выпрямился, подошел к двери, приоткрыл ее и окинул улицу взглядом сыщика, которого вряд ли привела бы в восторг деятельность священнослужителя.

      – Я вернусь, – бросил он оглянувшись.

      Но Джейми не вернулся – потому что не смог.

      Пока он шел к гавани, его ярость сделалась подобной холодному острому лезвию. Поцелуй Евы подействовал на него, как удар доской по голове: он был просто сражен.

      Хуже всего, что он все понимал: понимал, что терпит поражение, – отказаться от своей цели ради поцелуя…

      Его