«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности. Генри Каттнер

докажет, что ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затормозятся.

      – Да, но… – начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон, отчего раздался треск и посыпались искры.

      – Ну вот, – сказал робот. – Ведь не отравлено?

      – А вы не глотаете, – подозрительно заявил Мартин. – Вы держите его во рту… то есть в пальцах.

      ЭНИАК снова сунул палец в патрон.

      – Ну ладно, может быть, – с сомнением согласился Мартин. – Но ты можешь подсыпать порошок в мое виски, изменник. Будешь пить со мной, глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суешь палец в торшер, действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем…

      – Доказывает, доказывает, – быстро сказал робот. – Ну вот, смотрите. Я опять это сделаю… ft(t). Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны доказательства? Ну, пейте.

      Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к губам стакан с содовой.

      – Fffff(t)! – воскликнул робот немного погодя и начертал на своем металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.

      – Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, – согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнется.

      – Мамонтового молока? – сипло произнес ЭНИАК. – А это какой год?

      Мартин перевел дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память – это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…

      – Год Большой Волосатой, конечно, – сказал он весело. – Разве вы не помните?

      – В таком случае вы… – ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. – Тогда, значит, вы – Мамонтобой.

      – Вот именно! – вскричал Мартин. – Ну-ка, дернем еще по одной, а затем приступим.

      – К чему приступим?

      Мартин изобразил раздражение.

      – Вы сказали, что наложите на мое сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.

      – Разве? Но вы же не Мамонтобой, – растерянно возразил ЭНИАК. – Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?

      – Большая Волосатая, – немедленно ответил Мартин, и робот поскреб свой сияющий затылок.

      – Дерните еще разок, – предложил Мартин. – А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.

      – Вот так? – спросил ЭНИАК, подчиняясь. – У меня ощущение, что я забыл что-то важное.

      Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.

      – Ну, – скомандовал он, – дайте мне матрицу-характер Мамонтобоя, сына Большой Волосатой.

      – Что ж… Ладно, – невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты, шлем вспыхнул. – Вот и все. Может быть, пройдет