Осенние цветы. Александр Куприн

человек порядочный, в форме, а не какой-нибудь босяк. Что за назойливость такая!

      Экономка немного сдалась.

      – Да вы не обижайтесь, господин. Конечно, за визит вы сами барышне отдадите. Я думаю, не обидите, она у нас девочка славная. А уж за пиво и лимонад потрудитесь заплатить. Мне тоже хозяйке надо отчет отдавать. Две бутылки пива, по пятидесяти – рубль и лимонад тридцать – рубль тридцать.

      – Господи, бутылка пива пятьдесят копеек! – возмутился немец. – Да я в любой портерной достану его за двенадцать копеек.

      – Ну и идите в портерную, если там дешевле, – обиделась Зося. – А если вы пришли в приличное заведение, то это уже казенная цена – полтинник. Мы ничего лишнего не берем. Вот так-то лучше. Двадцать копеек вам сдачи?

      – Да, непременно сдачи, – твердо подчеркнул учитель. – И прошу вас, чтобы больше никто не входил.

      – Нет, нет, нет, что вы, – засуетилась около двери Зося. – Располагайтесь, как вам будет угодно, в полное свое удовольствие. Приятного вам аппетита.

      Манька заперла за нею дверь на крючок и села немцу на одно колено, обняв его голой рукой.

      – Ты давно здесь? – спросил он, прихлебывая пиво. Он чувствовал смутно, что то подражание любви, которое сейчас должно произойти, требует какого-то душевного сближения, более интимного знакомства, и поэтому, несмотря на свое нетерпение, начал обычный разговор, который ведется почти всеми мужчинами наедине с проститутками и который заставляет их лгать почти механически, лгать без огорчения, увлечения или злобы, по одному престарому трафарету.

      – Недавно, всего третий месяц.

      – А сколько тебе лет?

      – Шестнадцать, – соврала Маленькая Манька, убавив себе пять лет.

      – О, такая молоденькая! – удивился немец и стал, нагнувшись и кряхтя, снимать сапоги. – Как же ты сюда попала?

      – А меня один офицер лишил невинности там… у себя на родине. А мамаша у меня ужас какая строгая. Если бы она узнала, она бы меня собственными руками задушила. Ну вот я и убежала из дому и поступила сюда…

      – А офицера-то ты любила, который первый-то?

      – Коли не любила бы, то не пошла бы к нему. Он, подлец, жениться обещал, а потом добился, чего ему нужно, и бросил.

      – Что же, тебе стыдно было в первый раз?

      – Конечно, что стыдно… Ты как, папашка, любишь со светом или без света? Я фонарь немножко притушу. Хорошо?

      – А что же, ты здесь не скучаешь? Как тебя зовут?

      – Маней. Понятно, что скучаю. Какая наша жизнь!

      Немец поцеловал ее крепко в губы и опять спросил:

      – А мужчин ты любишь? Бывают мужчины, которые тебе приятны? Доставляют удовольствие?

      – Как не бывать, – засмеялась Манька. – Я особенно люблю вот таких, как ты, симпатичных, толстеньких.

      – Любишь? А? Отчего любишь?

      – Да уж так люблю. Вы тоже симпатичный.

      Немец соображал несколько секунд, задумчиво отхлебывая пиво. Потом сказал то, что почти каждый мужчина говорит проститутке в эти минуты, предшествующие случайному обладанию ее телом:

      – Ты знаешь, Марихен, ты мне тоже