Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке. Дядя Саша (Александр Позин)

лица и потушил огонь в ее глазах.

      – Коленька! – Она сделала попытку объясниться. – Позволь тебе кое-что пояснить.

      Но наткнулась на выставленную вперед ладонь парня.

      – Не подходи ко мне! Все кончено.

      – Но хоть выслушай меня!

      – Говори.

      – Все началось в день твоего дебюта. Накануне ко мне пришел немец, жирный как боров…

      – Штоц! – вскричал, не дав договорить, Николай. – С длинными усами?

      – Он самый! Уговорил меня подсыпать тебе сонного порошка на банкете. Угрожал, говорил, что иначе тебя придется убить. Я ведь люблю тебя, Коля!

      Николай только махнул в ответ.

      – Не веришь? А я ведь сразу полюбила тебя, как только увидела, до дрожи в коленях любила тебя, Коленька. Денег, что предложил, я не брала, но он сам сунул мене в руку. Я ужаснулась, когда узнала, что случилось. Еще тогда хотела рассказать, но на тебе лица не было, не решилась. Веришь? Ко мне этот змей-искуситель с тех пор только раз приходил, принудил приглядывать за тобой, шантажировал, говорил, что все иначе тебе расскажет. Оставил петроградский адрес, куда я должна была эти треклятые отчеты передавать. А неделю назад объявился, потребовал подробный отчет написать. Я ведь тебя боялась потерять, Коленька! На все согласная была.

      – Вот и потеряла. И не подходи больше ко мне. Кстати, а когда ты опять с ним встретиться должна?

      – Завтра должна ему отчет передать, – молвила Лиза упавшим голосом.

      – Где?

      – На Невском, возле Гостиного. Он сам ко мне подойдет.

      – Навстречу не пойдешь!

      Лиза согласно кивнула.

      – Я сам передам твой отчет этому «фону». – Николай горько усмехнулся. – А там поговорим откровенно. Этой встрече давно нужно было состояться. И да, отныне мы с тобой партнеры только на арене, и то ненадолго.

      В назначенный день Николай стоял возле Гостиного двора и думал, о чем будет говорить с бароном. В одном кармане жгло руку злосчастное письмо, другой – оттягивал позаимствованный револьвер Титыча. Что-то припозднился барон – время уже давно вышло. Наконец к столбу, возле которого стоял парень, подъехал крытый автомобиль, и из салона выглянули усы Штоца. Но Николай только успел рот открыть, как на бедную его голову обрушился удар такой силы, что он потерял сознание. Как и куда его везли, он не помнил, не помнил и как заносили, да только очнулся он в некой полутемной комнате с кляпом во рту и руками, заведенными за спинку стула и там связанными. Когда зрение приобрело нужную резкость, он увидел перед собой знакомое лицо с рыжими усами.

      – Герр Николаус может слушать, и гофорить, и не наделать при этом клупостей?

      Дождавшись, когда Николай кивнет, немец продолжил:

      – Ну вот и карашо, теперь можем спокойно и без револьферов побеседофать, Поферьте, пфаше задержание было пфынужденной мерой предосторожности, чтобы не получить от фас истерики и фыстрелоф.

      С этими словами он вынул кляп изо рта Николая.

      – Сволочь! – едва