Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории. Егор Гайдар

всего к праву каждого сообщества на самоуправление[568]. По схожей модели формируются общественные институты в Амальфи, Неаполе, Генуе, Флоренции, множестве других итальянских городов[569]. Предпосылками для такой институциональной эволюции послужили и античное наследие, и высокий уровень урбанизации Италии периода поздней республики и империи. Большая часть существовавших в начале 2‑го тысячелетия итальянских городов отсчитывали свою историю от императорского Рима[570]. В итальянских городах‑государствах оживают почти забытые в период позднего Рима традиции полисной самоорганизации и совместной обороны от внешней угрозы, обычаи и нравы свободных горожан[571]. В Италии лангобардская знать, как впоследствии и франкская, чаще селится в городе, чем в укрепленных замках[572].

      В Западной Европе было широко распространено традиционное правило: каждый, проживший в городе год и один день, становится свободным гражданином. Недаром в то время говорили: “Городской воздух делает человека свободным”[573]. Возможность бегства в город была одним из факторов, подрывающих европейское крепостничество. “Гражданская свобода, – отмечает историк А. Дживелегов, – распространялась радиусами из больших промышленных и торговых центров; в частности, Средняя и Северная Италия, где всего раньше и всего сильней забила ключом промышленная и торговая жизнь, сделалась в то же время первым очагом крестьянской эмансипации”[574]. В традициях Западной Европы связывать городской стиль жизни с особыми правами и свободами, которые предоставляются горожанам.

      Сокращение населения Европы, связанное с чередой эпидемий XIV в., изменило соотношение между двумя важнейшими ресурсами аграрного общества – землей и рабочей силой. Труд стал дефицитным ресурсом. На этот вызов было два альтернативных ответа: первый – конкуренция привилегированного сословия за крестьянские рабочие руки, переход к более привлекательным условиям аренды, отказ от личной зависимости. По этому пути при всех колебаниях, попытках знати повернуть развитие событий вспять движется Европа к западу от Эльбы. К востоку от Эльбы развитие событий носит иной характер. Здесь консолидированное привилегированное сословие, отвечая на сокращение численности зависимого крестьянского населения, избирает второй путь: прикрепление крестьянства к земле, все более жесткое его закрепощение, перевод крепостных крестьян в статус, мало отличающийся от положения рабов античности. Эти расходящиеся траектории впоследствии окажут фундаментальное влияние на социально-экономическое развитие стран, оказавшихся по разные стороны разделительной линии. Причины столь диаметрального развития событий к западу и востоку от Эльбы невозможно объяснить этническими различиями[575].

      Дискуссия о причинах различия положения крестьян к западу и востоку от Эльбы начиная с XIV–XV вв.

568

О связи римских традиций и установлений в городах‑государствах, их влиянии на формирование в Западной Европе концепции полноценной частной собственности, в том числе частной собственности на землю, см.: Kiernan V. G. Private Property in History // Goody J., Thirsk J., Thompson E. P. (eds.) Family and Inheritance. Cambridge: Cambridge University Press, 1976. P. 361–398.

569

Авторы эпохи Возрождения прямо проводят линию от античности к итальянским городам‑государствам. Все, что между этими периодами, для них – эпоха германского варварства (см.: Waley D. The Italian City-Republics. London: Weidenfeld and Nicolson, 1969; Ястребицкая А. Л. Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. 4: От Средневековья к Новому времени. Новый человек. М.: Интерпракс, 1994. С. 84, 86).

570

В Северной Италии и Тоскане во времена империи было около сотни муниципалитетов. К 1000 году 3/4 из них сохранились. О преемственности итальянских городов‑государств по отношению к городам античного периода см.: Wickham C. Early Medieval Italy. Central Power and Local Society 400–1000. London; Basingstoke: The Macmillan Press LTD, 1981. P. 80. А. Сванидзе справедливо отмечает: “Это были социально другие города, но традиции городского образа жизни впитались средневековым обществом на этих территориях вместе с воздухом античной культуры, с античным наследием вообще” (см.: Сванидзе А. А. Го род в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 1: Феномен средневекового урбанизма. М.: Наука, 1999. С. 10).

571

О взаимосвязи традиций муниципальной организации римских городов и формировании институтов, обеспечивающих автономию или независимость города в Западной Европе, см.: Кулишер И. М. История экономического быта Западной Европы. Т. 2. М.; Л., 1931. С. 321.

572

О сохранении традиций жизни в городах после лангобардского завоевания см.: Wickham C. Early Medieval Italy. Central Power and Local Society 400–1000. London; Basingstoke: The Macmillan Press LTD, 1981. P. 74.

573

Гофф Ж. Л. Цивилизация средневекового Запада. Сретенск: МЦИФИ, 2000. С. 276. М. Постан отмечал, что средневековые города были “внефеодальными островами в феодальном море” (см.: Postan M. M. The Medieval Economy and Society. An Economic History of Britain in the Middle Ages. Harmondsworth: Penguin Books, 1975. P. 212).

574

Дживелегов А. К. Средневековые города в Западной Европе. СПб.: Типография А. О. Брокгауз – Ефрон, 1902. С. 234.

575

Такие попытки предпринимались. Некоторые исследователи связывали разное развитие событий с тем, что Эльба разделяет районы, традиционно заселенные германскими и славянскими племенами (см.: Knapp J. F. Über Leibeigenschaft // Gesammelte Beiträge zur Rechts und Wirtschaftgeschichte des Wüürtembergischen Bauernlandes. Tübingen, 1902). В научной полемике вряд ли имеет смысл ссылаться на очевидно расистский характер подобных построений. Но они просто не соответствуют исторической действительности. Территория Восточной Германии, Венгрия, Трансильвания не были заселены славянами.