Семь. Гордыня. Антонио Морале

приказал Алексей девушке. – Нам нужно поговорить с твоим родителем.

      Катя растерянно натянула трусики и торопливо вышла из кабинета, оставив мужчин наедине.

      – Когда там уже ваша свадьба, мой дорогой зятёк? Я устал в одиночку тянуть это ярмо. Ты муж, ты и воспитывай её, – шутливо хмыкнул Антон Павлович, прошёл за свой стол, вальяжно уселся в большое кожаное кресло и приглашающе указал Алексу в кресло напротив. – Присаживайся, поговорим обо всём, обсудим детали.

      – Боюсь, господин Мамонтов, свадьбы не будет, – пожал Гордеев-младший плечами, проигнорировав приглашение сесть в кресло.

      – Что?! – театрально возмутился и удивился отец Кати. – Почему, Алекс?

      – Ваша дочь оказалась слабой на передок, – вздохнул Алексей.

      – Да что ты говоришь?! Как так?

      – Мамонтов, хватит изображать дурачка. Я всё знаю.

      – Что всё? Я не понимаю, о чём ты, – хозяин кабинета нахмурился.

       Алекс не спеша прошёлся по кабинету. Проверил пальцем пыль на книжной полке, вытащил одну из книг, внимательно изучил корешок, хмыкнул и поставил её на место, сунул руку выше, что-то достал и пошёл дальше. Остановился у картины, поправил её и снова что-то снял с рамки, сунув в карман брюк. Подошёл вплотную к хозяину кабинета, внимательно посмотрел на него и коротко приказал:

      – Отодвинься.

      Мамонтов послушно убрал руки со стола и сдвинул коленки вбок. Молодой человек прошёлся рукой под столешницей, что-то поскрёб там пальцем, выудил тонкую самоклеящуюся полоску под цвет мебели с небольшим, едва заметным бугорком, и демонстративно кинул её на стол.

      – И давно ты прослушиваешь меня? – нахмурившись, поинтересовался отец Катерины.

      – Давно. Как только твоя дочь пришла работать в военную академию и принялась строить мне глазки. У нас этих штук в учебке очень много, мы как-то сдавали тест по прослушке, незаметному внедрению и обнаружению. А эти штучки такие маленькие – постоянно теряются, постоянно куда-то пропадают…

      – Я ведь могу засудить тебя и твоего отца за это. У меня ещё остались связи на верхах.

      – Нет у тебя никаких связей, Антон Палыч, – вздохнул Алексей. – Да если бы и были, мне на это глубоко насрать.

      – И что теперь?

      – Ничего. Ты умрёшь, как и твоя дочь. Вы больше мне не нужны.

      Бесшумный выстрел в висок разнёс Мамонтову половину затылка, забрызгав противоположную стену грязно-серой массой. Алекс бережно подхватил голову мужчины, уложил на стол, вложил пистолет в мёртвую руку, и отошёл в центр кабинета. Ещё раз задумчиво огляделся, развернулся и вышел. Дело сделано.

      – Алекс, – в коридоре стояла побледневшая Катя.

      – Да, Кать?

      – Ты меня использовал?

      – Серьёзно? – хмыкнул парень. – Ты использовала меня, Кать, я тебя.

      – Ты… Я… Я не знаю, почему я такая. Прости. Мне было хорошо с тобой, но… Но я не знаю. Нужно было остановиться, сказать «стоп», просто наслаждаться жизнью и тобой… Но я просто дура.

      – Это всё воспитание.