Фантомные боли железных грифонов. Анастасия Орлова

не знаю. Но думаю, он сохраняет их в качестве предупреждения оставшимся, – сказала она, доверительно понизив голос. – Согласитесь, очень наглядно вести статистику тёмными окнами и окнами, ещё светящимися.

      – Да уж, – буркнул Хидден, споткнувшись впотьмах о какой-то корень. – особенно это твоё «ещё» вдохновляет… А цвет что-то значит?

      – Не думаю. Скорее, Город подбирает более приятный для жильца.

      – У тебя жёлтый?

      Тэлли обернулась, на щеках вновь заиграли ямочки – не улыбнуться в ответ невозможно.

      – Как узнали?

      – Догадался…

      Ещё через несколько шагов Тэлли резко остановилась:

      – Пришли.

      Хидден поравнялся с ней и, вглядевшись в клубящуюся темень, пожалел, что не успел выучить какую-нибудь фразу Саги. Какую-нибудь особо заковыристую фразу…

      Впереди, насколько позволяли увидеть темнота и туман, раскинулось поле, взрытое небольшими холмиками. Их ряды, как и улицы Города, были извилисты и неровны, а могилы, как дома Творецка, лепились близко друг к другу, иногда срастаясь.

      – Их же тут не одна сотня! – выдохнул Хидден.

      – Ну… наверное, да. Говорят, основная часть погибла в первые пару лет, когда люди ещё пытались выбраться, пытались обыграть Город, перехитрить его. Сейчас жителей в Творецке гораздо меньше, чем раньше. Только необходимые.

      Тэлли взяла у Хиддена часть цветов и пошла вдоль могил, бросая на них купальницы. Хидден двинулся по соседнему ряду.

      – А что это за надписи? – спросил он.

      По панцирям, покрывавшим могильные холмики, тянулись странные, похожие на руны, письмена. Тэлли вновь пожала плечами:

      – Никто не смог их расшифровать.

      – Это Город делает?

      – Да. У грифонов на маховых перьях – такие же. Ну или похожие.