Полная история диких лебедей, или Город Птиц. Н. Середа

ничего не означает. И от нее легко можно отказаться. А в городе сразу станет немножко уютнее. Да и сам господин Шрайк сказал, что сорокопуты открыты переменам.

      Они почти стали друзьями – весело шутили, понимали друг друга с полуслова. Принцы очень радовались такому общению. Старшина приходил к братьям два или три раза. А потом они как-то вечером вышли из дома, а на пике перед их дверью нанизано тельце маленькой серой птички.

      Тео, который всегда был в курсе всех городских новостей и сплетен, сказал, что эта несчастная птаха – тот самый старшина сорокопутов. Он поплатился за то, что слишком буквально воспринял слова господина Шрайка о ветре перемен и открытости.

      Глава гильдии говорил свою речь для чужаков. Он ни на секунду не допускал мысли, что кто-то из сорокопутов воспримет всерьез слова о готовности изменять традициям предков. Чужакам следует говорить то, что они хотят услышать. И тогда у гильдии не будет врагов. Господин Шрайк был опытным предводителем.

      Старшина же, простодушно поверивший в слова и ревностно взявшийся следовать им, чувствовал себя строителем нового порядка, участником великих перемен к лучшему. Он был воодушевлен. Дома жене он только и рассказывал о том, как он обсуждает с братьями-лебедями грядущие изменения.

      Направлявшийся в очередной раз к принцам старшина был схвачен на улице, объявлен предателем и на рассвете казнен. Не было никаких слушаний, разбирательств, вопросов и объяснений. Все произошло тихо и быстро.

      О пропавшем старшине никто у сорокопутов ничего не говорил. Даже его жена не спрашивала, что произошло. Старшина исчез, как будто его и не было. Гильдия сорокопутов продолжила функционировать как отлаженный заботливыми руками мастера механизм.

      Братья сильно переживали неожиданную потерю. Казалось, они только обрели близкого человека на новом месте, и тут такая трагичная смерть. В тот же вечер принцы похоронили маленькую птичку на сельском кладбище за пределами города и были очень подавлены.

      Это была и потеря человека, и первая неудача в деле, которое вроде бы так хорошо продвигалось. За первым поражением последовали еще и еще. Оказалось, все, что так красиво написано алмазным грифелем на золотой доске во время учения, в жизни нужно писать заново, но уже трудом и терпением, падая и поднимаясь, пробуя наугад, ошибаясь, начиная сначала.

      Выяснилось, что перестройка сточных канав никому не нужна. Вернее, никто не отказался бы. Но без шумных работ под окнами, без перекрытых улиц, обходных путей. Все согласны одним прекрасным вечером выйти и увидеть новые чистые удобные улицы.

      Идею организовать ремонт домов и вовсе приняли враждебно. «Кто будет указывать мне, свободному горожанину, на что истратить честно заработанные средства? – спрашивал винодел торговца солью. – Неужели магистрат?» И они от души смеялись.

      Так одно за другим были отвергнуты все начинания. Да еще и погиб старшина сорокопутов. Братья чувствовали за собой вину в его смерти, хотя, по сути, их вины не было. Ночные