Сентябрьский жасмин. Лидия Петровна Будрик

место боитесь? – прямо спросил его Фролов.

      – Ты говори, да не заговаривайся! – повысил на него голос Евгений Семенович. – Я на своем месте крепко сижу! И не тебе меня пугать!

      – Я не откажусь от своих показаний и буду вынужден написать докладную генералу.

      – Ну, что ты за человек? – вновь взревел полковник. – Тебе плохо живется? Хочешь жить хуже?

      – Мне бояться нечего. А истреблять целые семейства диких животных, в период размножения, я никому не позволю. И прокурору тоже. На это есть определенное время, охоться сколько хочешь.

      – Хорошо, я сам лично поговорю с ним. И обещаю, что больше такого не повторится.

      – Я не могу понять, мы защищаем или уничтожаем? – возмутился Фролов. – Или мы пособники беспределу?

      – Вася, есть обстоятельства, – заговорил по-доброму начальник, желая его разжалобить.

      – Егерь уже написал заявление и отправил его в нужные инстанции. Подключено телевидение. Осталось только подождать, во что все это выльется.

      – Дурак твой егерь! – стукнул по столу кулаком Пузанов. – Сам не знает, что сотворил! Все против него и обернется! Вот попомни мои слова!

      – Они пугали его детьми. Они пригрозились, что он детей не досчитается. Это как, по-вашему, нормально?

      – Они только пугали!

      – Мы стоим у власти! – заговорил на повышенных тонах Василий Михайлович. – Люди идут к нам за помощью и поддержкой! Они ждут от нас защиты! А мы на их глазах поступаем как преступники, и я должен каждый день ходить среди них и прятать свои бесстыжие глаза?

      – Мы можем раздуть этот скандал или все сделать тихо! – в упор смотрел на него разъяренный начальник.

      – Как тихо? – не сдавался Фролов. – Сами накажем их? Как? Подстрелим в лесу и спишем на несчастный случай? Скажем, что кабаны растерзали?

      – Мне поступило указание сверху – замять это дело, – честно признался Евгений Сергеевич.

      – Заминайте. Только я не стану прятать глаза и творить противозаконие.

      – Упертый, да?

      – Какой есть, – не сдавался он.

      – Иди с глаз моих долой! – выкрикнул Пузанов и плюхнулся в свое кожаное кресло.

      Участковый не стал перечить, резко встал, взял свою фуражку и уверенным шагом покинул кабинет. А сам вышел на улицу и сразу закурил. Но в голове неслись мысли – одна печальнее другой. Про инстанции и телевидение он соврал. Так, хотел для острастки припугнуть, чтобы Пузанов принял их сторону. Но там замешан прокурор и его тесть, с которыми он живёт душа в душу. А тесть у прокурора важная персона и имеет депутатскую неприкосновенность. Вот и творят они, что хотят, зная точно, что места тут тихие, и никто им не помешает жить как графьям, имея «свои наделы» для охоты. И пусть охота запрещена, но только не для них. Они сами ее запрещают и сами ее себе открывают.

      Василий Михайлович выбросил окурок в урну, спешно сел в машину и поехал обратно в Заречье, чтобы поддержать порядок хотя бы там.

      Уже поздно вечером он решил поговорить с Настей.

      Солнце