Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной». Михаил Долбилов

маневрах – он пренебрег маркировкой возделанного участка земли как неприступной местности и, дерзко «пустив свою кавалерию по картофелю», «обошел отряд Князя» (в котором находился и Вронский со своим эскадроном); сослуживцы горячо дебатируют «справедливость или несправедливость» этой тактики362. Был или нет огородный рейд еще одним из анекдотов, услышанных Толстым от шурина Александра Берса363 или какого-то другого знатока гвардейских будней, сказать трудно. Вообще же сама ситуация сшибки самолюбий военачальников на маневрах живее всего иллюстрировалась тогда для осведомленных современников не чем иным, как раздором между братьями императора в ходе парадных учений в августе 1874 года, буквально накануне учреждения Гвардейского корпуса. («Обойденный» Белевским князь, не названный по имени, – не великий ли князь?) Сам Воронцов-Дашков несколько лет спустя вспоминал о «знаменитом погроме» у села Русско-Высоцкое: «[П]ротивником [великого князя Николая Николаевича. – М. Д.] был приехавший на несколько времени из Тифлиса Великий Князь Михаил Николаевич [преемник Барятинского на посту наместника Кавказского. – М. Д.]. Поражение сего последнего было полное, и ненавидят друг друга с тех пор два Царские брата»364. О собственной роли в памятных маневрах мемуарист умалчивает, но бывший в числе светских гостей очевидец ристания сенатор А. А. Половцов, его приятель, не упустил отметить в дневнике, что Воронцов-Дашков, тогда еще бригадный командир в Гвардейской кавалерийской дивизии, оказался более чем на виду – в решающий день ему посчастливилось, замещая уехавшего по семейному делу молодого великого князя Владимира Александровича, командовать авангардом победившей стороны365. Та удача и стала провозвестницей его назначения начальником штаба всей гвардии.

      Фигурой Белевского/Серпуховского-Машкова/Серпуховского схвачены и обыграны не только положение и карьера Воронцова-Дашкова, но и его политические симпатии. Еще в свой туркестанский период граф Илларион сошелся с наследником престола цесаревичем Александром366 и вскоре – задолго до того, как стал его правой рукой в Гвардейском корпусе, – выдвинулся на роль одного из ближайших к Александру людей, единомышленника, советника и в каком-то смысле друга. С конца 1860‐х годов в неформальном кружке цесаревича сгущались критические умонастроения в отношении преобразований его отца, предвосхищавшие политическую программу будущего Александра III367. Воронцов-Дашков, чей кругозор не замыкался генеральскими обязанностями, способствовал – наряду с такими советниками цесаревича, как К. П. Победоносцев и князь В. П. Мещерский – ферментации представления этой группы о том, что реформы подорвали основу благосостояния и цельность самосознания дворян-землевладельцев и что в управлении империей защита истинно «русских» интересов отодвинута на задний план.

      В 1871 году он негласно от имени наследника курировал

362

ЧРВ. С. 313 (Р53).

363

Примечательно, что в ноябре 1875 года, то есть совсем незадолго до того, как Толстой ввел в повествование Серпуховского, Берс с молодой женой, урожденной княжной Эристовой, гостил в Ясной Поляне, и, хотя его тогдашним местом службы было Закавказье (откуда и была родом его жена), разговоры «за круглым столом в зале» велись, в числе других главных предметов, «о Петербурге» (см. письмо С. А. Толстой Т. А. Кузминской от 25 ноября 1875 г.: ОР ГМТ. Ф. 47. № 37872. Л. 101 [машинописная копия]).

364

ОР РГБ. Ф. 58/II. К. 129. Ед. хр. 7. Л. 3 (незавершенный отрывок записок И. И. Воронцова-Дашкова о Русско-турецкой войне 1877 г.). Об этом эпизоде см. также: Милютин Д. А. Дневник. 1873–1875. C. 132 (запись от 8 августа 1874 г.).

365

ГАРФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 9. Л. 49 (запись от 30 июля 1874 г.).

366

См., напр., письмо Воронцова-Дашкова цесаревичу от 28 июля 1866 г. из Ходжента, незадолго перед тем отторгнутого от Кокандского ханства: ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 741. Л. 1–3 об.

367

Уортман Р. Сценарии власти. Т. 2. С. 247–261.