Фуксы, коммильтоны, филистры… Очерки о студенческих корпорациях Латвии. Светлана Рыжакова

разных стилей жизни. Хотя первоначально (да отчасти и поныне) корпорации воспринимались многими латышами и эстонцами как исключительно «немецкая» форма организации, именно в Остзейском крае в последней трети XIX в. сформировались отчетливые разные этнонациональные студенческие корпорации – латышские, эстонские, польские, русские. Существовали и подобные им еврейские корпорации: в Тарту – Limuwia (1883–1940) и Hasmonea (1923–1940), в Латвии (в Риге) – Vetulia (1902–1940), Hasmonea (1922–1940), Hehaver (1922–1940), Betaria (1926–1937), Jardenia (1927–1940, корпорация студенток), Cionia (1929–1930, в Лиепае), Galilia (1929–1935), Kadima (1931–1940). В латышских корпорациях шла летонизация терминов; так, например, «фуксы» были заменены соответственно терминами zēns («парень») и meitene («девушка») в мужских и женских корпорациях, само слово для обозначения средневековых студенческих союзов – nationes – переводилось на латышский как tautības, соответственно, «корпорант» иногда переводился как «представитель своего народа», tautietis. В русских корпорациях таких изменений не происходило; только известную в традициях всех корпораций песню, которая поется во время обряда Landesvater[20], перевели как «Отечественная» (и тем, как представляется, поставили ее в несколько иной ассоциативный ряд, в несколько иной культурно-политический контекст).

      Особенная, непростая тема – студенческие корпорации и национализм. Вспомним, что, между прочим, сам термин nacia в Средние века применялся именно к первым студенческим корпорациям; встреча представителей разных этнических сообществ на основе обучения в средневековых университетах и образовывало конфигурацию тех «наций», их сходство и различие между собой. Университет был пограничьем «наций», где одновременно и разгорались, и растворялись этнические пртиворечия. Но что касается наций XIX в., само формирование которых было связано с процессом «всеобщего воодушевления»[21], со становлением буржуазного уклада жизни, с образованием широких дискуссионных площадок, объединяющих самые разные общественные группы. Элитарность всегда была и остается существенным признаком всех студенческих корпораций балтийского края. Однако рост национального самосознания во второй половине XIX в. повлиял и на идеологию формирующихся в это же время латышских корпораций: они образовывались во многом под эгидой «своего», «латышского», вопреки «немецкому». Тема «народ», «на благо народа» постоянно звучит во всех официальных текстах латышских корпораций. Академик Янис Страдыньш подчеркнул роль корпораций именно в развитии национальной идеи в Балтии, одни и те же люди были и корпорантами, и носителями национального духа, и несмотря на то что исторически было определенное противопоставление «национализма земли» и «этнического национализма» (zemes un tautas nacionalisms, т. е. национализма «крови» и «почвы»), все же, по его мнению, корпорации стали одним из препятствий (aizsprosts) обрусению Балтии и распространению радикальных коммунистических идей в местной академической среде

20

Conrad Georg. Der Landesvater // Studentenhistorische Beiträge. 1993. S. 37–39.

21

Венгерский поэт и кинодраматург Шондор Чоори в эссе «Контекст знакомых понятий» (1986 г.) обращается к почти случайному определению нации, данному в межвоенный период поэтом Аттилой Йожефом (1905–1937) – «нация есть общее воодушевление»: «…это его определение, поэтическое по сути, могло бы быть оговоркой, но не является ею. Скорее всего, это озарение, подобное первой строчке стиха, которую нашептывает поэту муза. Более того, я назвал бы это тайной или утопией, какие мы носим в себе» (Чоори Ш. Контекст знакомых понятий (1986) // Венгры и Европа. Сборник эссе / Пер. с венгерского. Сост. В. Середа, Й. Горетич. М.: НЛО, 2002. С. 350). Наивысшего, хотя и краткого, пика это воодушевление достигает в тот момент, когда идеи национального движения переходят в политическую силу.