Домовой на страже закона. Ирина Владимировна Соляная

вперёд, чуя усиливающийся аромат, пока не увидела приоткрытую дверь и шмыгнула в полумрак.

      – Бородушка, яхонтовый мой, – пропел ласковый голос, – чую я, мышьим духом пахнет.

      Перед глазами Степаниды открылась невиданная картина. На коленях разомлевшего домового сидела девица в синем сарафане и алом кокошнике. Её чёрная коса змеилась по высокой груди, а белые руки обнимали тощую шею Бороды.

      – Разлучница проклятая! – пискнула Степанида и ринулась к милующейся парочке.

      Девица взвизгнула и проворно спрыгнула с колен домового.

      – Что же вы, олухи, дверь не охраняете? – совсем не нежным голоском, а мощным басом крикнула она мордоворотам-упырям.

      – Вид кого охороняты? – спросил тот, что слева.

      – Мыша звычайна, – продолжит тот, что справа.

      – На одну долоню покласты, иншою зачиныты… – завершил тот, что в середине.

      – Вот я и приказываю вам: прихлопнуть её, чтобы мокрого места не осталось! – девица топнула ногой.

      Борода водил бессмысленными глазами по сторонам и глупо улыбался.

      – Ах ты, ведьма поганая! – пискнула храбрая Степанида, – А ты, Борода, тоже хорош, неужто не видишь, что перед тобой самая обыкновенная упыриха!

      – Вздор! – захохотала девица, попеременно обращаясь то в валькирию, то в обнажённую Еву с яблоком в руке, то в египетскую царицу, – Я – Лиллит, прекраснейшая из живших когда-либо на этой земле.

      – Нетути власти твоей над нами, сгинь-пропади, суккуб! – плюнула Степанида через левое плечо, и морок спал.

      Борода вскочил, пошатываясь на нетвёрдых ногах. С ужасом он смотрел на упыриху: толстозадая, синегубая старуха в цветных лохмотьях и цыганских юбках скалила гнилые зубы. Три упыря беспокойно переглядывались. Храбрая Степанида быстро вскарабкалась домовому на плечо и крикнула:

      – Хозяину перечить вздумали? Да он вас в порошок сотрёт! Разве не видите, кто перед вами? Это домовой Кольчугинского отдела! А вы кто? Доложить по всей форме!

      – Цюцюрко, Нэпыйпыво и Убывбатько. Упыри на службе по надзору за арестантами! – гаркнул самый толстый. Потом все трое повалились на колени и нестройно завыли:

      – Пробачь нас неразумных… Нэ впизналы…

      Суккуб, утратившая свою привлекательность, шипела в углу:

      – Явилась, хвостатая, всю малину попортила! Я тебе припомню… А тебя, домовой, я со свету сживу. Вас, нечистых, скоро совсем в Кольчугино не будет. Ни одного! Жди времечка!

      От этих слов у Степаниды мороз по шёрстке пробежал.

      – Некогда нам с вами тут цацкаться, – молвила мышь и поспешила с домовым прочь, чтобы не праздновать труса.

      Оказавшись в родном матузковском кабинете Борода взгромоздился на сейф, уныло дёргая себя за космы. Светила яркая луна, и сон к нему не шёл. Степанида устроилась на ночёвку в кармане кителя Матузкова. О случившемся не говорили. Мышь, как мудрая женщина, понимала, что против суккуба неопытному в любовных шашнях мужчине было не устоять. Борода чувствовал себя пристыжённым.