Ирисы Негева. Михаил Лидогостер

Не думаю.

      – А давай спросим его?

      – Ладно… Только сначала доедим мороженное.

      – А с ним поделиться можно?

      – Нет.

      – Почему?

      – Ну, во-первых, потому что он уже взрослый. Захочет – купит себе сам.

      – А во-вторых?

      – А во-вторых… – женщина постучала пальцами по столу, – Вдруг он вообще не любит мороженое?

      – Как это «не любит»?

      – Ну, вот так. Не любит и все. Или у него, скажем, аллергия. Как у твоего брата. И ему вообще ничего молочного нельзя. Ни мороженого, ни пиццу.

      – Ни даже йогурт?

      – Ни даже йогурт.

      Девочка замолчала. На ее сосредоточенном лице проступило недовольство.

      – И зачем только Бог придумал аллергию?

      – Не начинай. У меня голова кругом от этих твоих «зачем».

      Подошел официант.

      – Кофе готов, – он поставил передо мной чашку. – Остальное – через минуту.

      – Спасибо. Можно сразу чек?

      – Хорошо.

      Он хотел было уйти, но я спросил:

      – Послушай, а этот парень часто здесь играет?

      – Не знаю. Я новенький.

      – А мелодию эту не слышал раньше?

      Парень задумался и почесал подбородок.

      – Да вроде бы нет. Не слышал.

      – Ладно. Спасибо.

      Официант кивнул и отошел к соседнему столику.

      Я подул на кофе. Сделал осторожный глоток.

      И тут раздался чей-то крик.

* * *

      Беспечную атмосферу площади накрыло волной страха.

      Кто-то вскочил на ноги, кто-то, наоборот, вжался в кресло, закрыв голову руками.

      – Нож! У него нож! – кричит пронзительный женский голос.

      – Врача, врача!

      – Кто-нибудь, вызовите полицию!

      Девочка рядом со мной, роняет ложку от мороженого на пол. И до меня, наконец, доходит, что я больше не слышу музыканта. Я вообще ничего не слышу. Будто кто-то на мгновенье отключил звук, а потом снова включил. Потом (черт знает, сколько времени это занимает) оцепенение спадает.

      Не знаю зачем, я выхожу с веранды и пробираюсь через толпу. Расталкиваю людей. Делаю вид, что не замечаю их неодобрительных взглядов. Протискиваюсь вперед.

      На брусчатке сидит молодая женщина. Ее плечи вздрагивают от беззвучных рыданий. Она прижимает к груди перемотанную тряпкой руку. Сквозь ткань проступают бордовые пятна.

      Парень, лет шестнадцати, объясняется со стоящим рядом мужчиной. Тот не в форме, но очевидно на службе. Голос у паренька дрожит, он обводит толпу взглядом, словно ищет одобрения.

      – …появился из ниоткуда. Я даже не понял, что это нож, пока он не кинулся на женщину. Музыкант вступился, и…

      Внутри меня образуется ледяной ком. Чем его растопить? Просто надеюсь, что это ощущение скоро пройдет.

      – Как выглядел нападавший?

      – Да я разглядеть его толком не успел, – парень нахмурил лоб. – Все так быстро… Белая майка, синие джинсы. Волосы такие, – он раздвинул указательный и большой пальцы, – средней длины.

      – Куда он побежал?

      – За