Мечты сбываются (сборник). Михаил Салтыков-Щедрин

А вы, Ипполит Моисеич, как? скоро ли думаете начать жать? – втягивает Крамольников в беседу виновника торжества.

      – Надо бы, сударь, – скромно отвечает Моисеич, – вчерась в поле ходили: самая бы пора жать!

      – У нас же, ваше здоровье, рожь сы́пкая, слабкая. День ты ее перепусти, ан глядишь, третье зерно на полосе осталось, – объясняет Василий Егорыч, еще гордее оглядывая присутствующих и как бы говоря им: зевайте, вороны! вот я ужо, как у вас весь хлеб выйдет, с вас же за четверик два возьму!

      – Не пойму я тут вот чего, – недоумевает Крамольников, – вы ведь землю-то по тяглам берете; сколько у кого тягол в семье, столько тот и земли берет – стало быть, по-настоящему, сила-то у каждого должна быть ровная.

      – То-то, что не ровная: у одного, значит, одна сила, а у других – другая.

      – Это так точно, – подтверждает староста.

      – Воля ваша, а я это не понимаю.

      – А в том тут и причина, что у меня, значит, помочью вчера жали. Купил я, например, мужикам вина, бабам пива – ко мне всякий мужик с радостью бабу пришлет. Ну, а как у другого силы нет – и на́ помочь к нему идти не весело. Он бы и рад в свое время работу сработать – ан у него других делов по горло. Покуда с сеном вожжается, покуда что – рожь-то и утекает.

      – Страсть, как утекает!

      – Опять и то: теперича, коли ежели я в засилие вошел – я за целое лето из дому не шелохнусь. А другой, у которого силы нет, тот раза два в неделе-то в город съездит. Высушит сенца, навьет возок и едет. Потому, у него дома есть нечего. Смотришь – ан два дня из недели и вон!

      В рядах пирующих проносится глубокий вздох.

      – Так-то, ваше здоровье, и об земле сказать надо: одному она в пользу, а другой ею отягощается. У меня вот в семье только два работника числится, а я земли на десять душ беру: пользу вижу. А у Мосеича пять душ, а он всего на две души земли берет.

      Крамольников вопросительно взглядывает на виновника торжества.

      – Действительно… – скромно подтверждает последний.

      – Странно! ведь ему бы, кажется, еще легче с малым-то количеством справиться?

      – То-то, сударь, порядков вы наших не знаете. Коли настоящей силы нет – ему и с огородом одним не управиться. Народу у него числится много, а загляни к нему в избу – ан нет никого. Старый да малый. Тот на фабрику ушел, другой в извозчиках в Москве живет, третьего с подводой сотский выгнал, четвертый на помочь, хошь бы примерно ко мне, ушел. Свое-то дело и упадает. Надо бы ему еще вчера свою рожь жать, ан глядишь, – его бабы у меня зажинали.

      – Зачем же они на стороне работают, коли у них и своя работа не ждет?

      – Опять-таки, ваше здоровье, вся причина, что вы наших порядков не знаете.

      Так-таки на том и утвердились: не знаете наших порядков – и дело с концом.

      Беседа на минуту упадает, но на этот раз уже сам Василий Егорыч возобновляет ее.

      – А я вот об чем, ваше здоровье, думаю, – обращается он к Крамольникову, – какая тут есть причина, что батюшка к нам не пришел?

      – Право, не знаю, – нерешительно