Полуночная молитва. Михаил Пучковский

ни часов, ни месяцев, ни лет,

      Когда застыл на полустанке поезд,

      В предутренней осенней полумгле.

      Купе пустого уголок укромный.

      Темно и тихо. Выходи скорей.

      …И ничего на целом свете, кроме

      Горящих на перроне фонарей.

      Скворушка

      Мой скворушка, молчи, нахохленная птица.

      Не высвистишь ту боль, те сумерки внутри.

      Кури до тошноты, раз всё равно не спится,

      И, пялясь в темноту, лови дорожный ритм.

      Привычный этот ритм – не румба и не самба,

      Отстукивает нам своё «та-да, та-да»,

      И дышит табаком заиндевелый тамбур,

      Хоть кто-то запретил куренье в поездах.

      Плафон едва горит, как будто в целом мире

      Лишь нефть да чернозём, и не видать ни зги.

      Бессонница в пути всё лучше, чем в квартире

      Ночами сторожить на лестнице шаги.

      Никто не провожал, не «сели на дорожку»,

      Был пошло горек смех, ещë пошлей – тоска.

      Но кровь ещё тепла, но иней на окошке

      Подтаивает от горячего виска.

      Пока нигде не ждут (особенно, с повинной),

      Лети куда-нибудь. Куда – не всë ль равно?

      В ночной кромешной мгле, в дорожной паутине

      Сигналит семафор: не всё предрешено.

      На стрелках выдают бессонные колёса

      То раггу, то фокстрот, то разудалый твист.

      А снежная труха метётся вдоль откосов.

      И что там впереди – не знает машинист.

      Полуночная молитва

      Смерти нет

      Всё чаще бьётся, пробуждаясь, сердце,

      С медлительным умом вступает в спор.

      Брели по жизни от рожденья к смерти,

      Пока не вырос впереди Фавор.

      Вне времени, безместными местами

      Взбирались на его покатый склон.

      И Сын живаго Бога шёл пред нами,

      И наяву преобразился Он.

      Под ноги постелив сухие травы,

      Молились, не смыкая сонных глаз.

      Сама любовь явилась нам во славе.

      На склон горы, на яблони, на нас

      Фаворский свет, живительно текущий,

      Пролил елей янтарною струёй.

      «Как хорошо нам здесь! Поставим кущи

      Тебе и Моисею с Илиёй?»

      В зените дня невидимая птица

      Звенит, как тонкий предрассветный сон.

      Любви живой пришедших причаститься

      Мы видели Пророков и Закон.

      И вечной искрой дня остался этот

      На роговицах глаз предвечный свет.

      И жизнь жива. Плоды румянит лето.

      И смерти нет.

      Апофатическая антропология

      Пусть не философ, но и не профан,

      Слегка умён, немного образован.

      Годами поистёрся мой скафандр,

      Мой звездолёт у дома припаркован.

      Который год судьба ко мне добра,

      Как ни пытались боли взять с наскока.

      Вот чистый лист, пишите же, сестра.

      Вооружайтесь, доктор, стетоскопом.

      Не зуб