Именем Земли (сборник). Сергей Лукьяненко

к самому лицу, успокоительно произнес:

      – Не бойся, дружок, с рукой все будет в порядке. Мы ее вернем на место. Только впредь поосторожнее с инструментами…

      И добавил, отвернувшись в сторону:

      – Сестра! Кубик анальгетика… и антибиотик. Лучше октамицин, полмиллиона единиц.

      Я засмеялся. Боль не стала меньше, она по-прежнему жевала руку раскаленными тупыми клыками. Но я смеялся, уворачиваясь от маски с дурманящим наркозным запахом. И все шептал, шептал, шептал:

      – Антибиотик… антибиотик… антибиотик…

      Почти весна

      За толстым холодным стеклом умирала зима. Влажные бесформенные снежинки падали на черную землю клумб, на мокро отблескивающий в свете фонарей асфальт, на торопливые фигурки прохожих. Вдали, за частоколом сосен, белыми гребнями рябило море. На Балтике штормило третий день.

      Краем глаза я видел мужчину, сидящего метрах в пяти. Уж слишком старательно он пытался не смотреть на меня…

      Когда-то я не любил таких, как он, – нерешительных и настойчивых одновременно. Их появление означало неизбежные просьбы и не менее неизбежный отказ. Но сейчас предстоящий разговор не вызывал никаких эмоций. У мужчины могла быть тысяча причин искать встречи со мной. А у меня – лишь одна причина находиться в зале ожидания регионального генетического центра.

      Зал был большим – горькая предусмотрительность строителей. Но обилие модных скульптур из цветного стекла, тропических растений, тянущихся от пола до прозрачного потолка, огромных аквариумов с яркими рыбками делало его почти уютным. Тихая музыка заглушала голоса, неяркий свет смазывал лица. Здесь не принято говорить громко, здесь не принято узнавать знакомых. Тут не плачут от горя и не смеются от радости. Здесь просто ждут.

      – Ваш талон, пожалуйста. – Девушка в зеленой форме подошла к моему креслу.

      Я протянул ей маленький белый прямоугольник. Никаких имен, лишь десятизначный номер и фотография.

      – Ваш результат. – В мою ладонь лег запечатанный конверт с тем же номером, что на талоне. – Удачи вам.

      Я кивнул. Слова девушки – формальность, заученная формула вежливости. Но как она мне нужна сейчас, удача… Хотя бы чуть-чуть удачи. Маленький зеленый штампик на листе гербовой бумаги в конверте.

      – Спасибо, – вполголоса сказал я. – Спасибо…

      И надорвал плотный конверт – осторожно, по самому краю, как делали до меня миллионы, сотни миллионов людей.

      Лист был слишком большим для тех нескольких строчек, которые отпечатал на нем сегодня утром диагностический компьютер. Да и немудрено – в толще бумаги запрессовывались пленочные микросхемы, которые надежнее всех печатей и водяных знаков предотвращали подделку.

      Михаил Кобрин, 18 лет.

      Соматически здоров. Экспериментальная мутация на эмбриональной стадии типа ОЛ‑63 с положительными результатами. Генотип – 81 % чистых, 19 % слабонегативных. Желтый штамп.

      Екатерина