Темная сторона демократии. Майкл Манн

с его судебной системой), то у международного права такой инстанции нет. Его нормы поэтому на практике часто оказываются лишь декларациями – до тех пор, пока некие крупные политические игроки не продавят через ООН создание специального – обычно временного – органа. Этот орган, будь то миротворческие силы в зоне конфликта, призванные остановить массовое кровопролитие, или международный трибунал, собираемый (обычно с большим опозданием) с целью осудить наиболее очевидных виновников, редко бывают эффективными. Масштабное истребление людей успевает произойти прежде, чем в том или ином месте разместятся «голубые каски»; преступники же в большинстве случаев уходят от ответственности.

      Проблема, как видно, упирается в коллизию универсальных норм и партикулярных интересов. Носителями первых выступает абстрактное мировое сообщество, носителями вторых – конкретные нации-государства. Победителями из этой коллизии чаще выходят последние. (Симптоматично, что ни США, ни Китай, ни Россия не признают юрисдикции Международного уголовного суда.) Вот почему, несмотря на все международные правовые документы, принятые после 1945 г., случились сначала Югославия, потом Руанда и Бурунди, не говоря уже о целой череде этнических чисток и геноцидов от Либерии до Восточного Тимора.

      Итак, эффективному международному вмешательству, позволяющему остановить раскрутку маховика насилия, мешают национальные эгоизмы. Манн не проходит мимо того скандального обстоятельства, что геноцид в Руанде не был прекращен в том числе потому, что резолюция Совбеза ООН о вводе миротворческого контингента была заблокирована Соединенными Штатами. Означает ли это, что мир ни на шаг не продвинулся по сравнению со временами, когда у зачинщиков массовых истреблений людей были полностью развязаны руки?

      Наш автор не определился с ответом на данный вопрос. С одной стороны, рассуждая из перспективы универсализма (и разделяющего универсальные ценности «мирового сообщества»), он обращает внимание на сдвиги, внушающие оптимизм. Да, сегодняшние механизмы противодействия преступлениям геноцида вызывают множество нареканий, однако невозможно отрицать, что эти механизмы созданы. Подстрекатели и исполнители геноцида больше не могут быть так же уверены в своей безопасности, как это было до середины XX века. Пусть большинству из них и удается спрятаться от ответственности, но у родственников жертв все же есть надежда, что меч Фемиды когда-нибудь настигнет хотя бы самых одиозных преступников. Да, государство, присвоившее себе функции мирового жандарма (США), само далеко не безгрешно, но лучше плохой жандарм, чем никакого[20]. Да, институты ООН постоянно пробуксовывают, но они худо-бедно работают.

      С другой стороны, будучи трезвым аналитиком, Манн прекрасно осознает, что в самом сегодняшнем мироустройстве заложены глубочайшие диспропорции, в силу которых глобальный Юг живет в изоляции от глобального Севера. На Юге нет тех механизмов институционализации конфликта, которые удалось выработать на Севере.

20

Памятка для тех, кого этот ход мысли Манна может отпугнуть: автор – бескомпромиссный критик американской внешней политики, в чем читатель этой книги сможет не раз убедиться. См. также его книгу Incoherent Empire (2003), в которой политика США анализируется в категориях (нео)империализма.