Девяносто третий год. Виктор Мари Гюго

названия оставшихся позади рифов – Грев-де-Лик, Гро-Нэ, Племон – и вел корвет среди разветвленной их гряды почти ощупью, но уверенно, будто находился у себя дома, будто ему были открыты все тайны океана. Фонарь на носу корвета не зажгли, опасаясь обнаружить свое присутствие в этих зорко охраняемых водах. Все благословляли туман. Уже миновали Гранд-Этап, и сквозь туманную пелену еле обозначался высокий силуэт Пинакля. На колокольне Сент-Уэн пробило десять, и на корвете отчетливо прозвучал каждый удар – верный знак того, что ветер дует в корму. Все по-прежнему шло хорошо, только волнение усилилось, как и обычно вблизи Корбьера.

      В начале одиннадцатого часа граф дю Буабертло и шевалье де Ла Вьевиль проводили старика в крестьянском наряде до его каюты, вернее, до капитанской каюты, предоставленной к услугам гостя. Уже приоткрыв дверь, старик вдруг остановился и сказал, понизив голос:

      – Господа, вам не нужно напоминать, что тайна должна быть сохранена свято. Полное молчание до той минуты, пока не произойдет взрыв. Лишь вам одним здесь известно мое имя.

      – Мы унесем его с собой в могилу, – ответил Буабертло.

      – А я, – прервал старик, – не открою его даже в свой смертный час.

      И он вошел в каюту.

III. Знать и простолюдины в смешении

      Капитан и его помощник поднялись на палубу и зашагали рядом, о чем-то беседуя. Видимо, они говорили о пассажире, и вот каков был этот ночной разговор, заглушаемый ветром.

      Дю Буабертло вполголоса сказал Ла Вьевилю:

      – Скоро мы увидим, каков он в роли вождя.

      Ла Вьевиль возразил:

      – Что бы там ни было, он – принц.

      – Как сказать!

      – Во Франции – дворянин, в Бретани – принц.

      – Точно так же, как Тремуйли и Роганы.

      – Кстати, он с ними в свойстве.

      Буабертло продолжал:

      – Во Франции и на выездах у короля он маркиз, как я – граф и как вы – шевалье.

      – Где теперь эти выезды! – воскликнул Ла Вьевиль. – Началось с кареты, а кончилось повозкой палача.

      Наступило молчание.

      Первым нарушил его Буабертло.

      – За неимением французского принца приходится довольствоваться принцем бретонским.

      – За неимением орла… и ворон хорош.

      – Лично я предпочел бы ястреба, – возразил Буабертло.

      На что Ла Вьевиль ответил:

      – Еще бы! Клюв и когти.

      – Увидим.

      – Да, – произнес Ла Вьевиль, – давно пора подумать о вожде. Я вполне разделяю девиз Тентениака: «Вождя и пороха!» Так вот, капитан, я знаю приблизительно всех кандидатов в вожди, как пригодных для этой цели, так и вовсе непригодных, знаю вождей вчерашних, сегодняшних и завтрашних; ни в одном нет настоящей военной жилки, а она-то нам как раз и нужна. Что требуется для этой дьявольской Вандеи? Чтобы генерал был одновременно и испытанным крючкотвором: пусть изводит врага, пусть оттягает сегодня мельницу, завтра куст, послезавтра ров, простые булыжники и те пусть оттягает, пусть